Monday, June 16, 2014

8 Л.В.Борисова Трудовые отношения в советской России 1918-1924 гг


Задержки заработной платы
групп населения, месяц, отмеченный почти наибольшим развитием голода, месяц, ознаменовавшийся резким падением производительности промышленности»36.
Среди московских рабочих наибольшая активность проявилась в первый весенний месяц. За март 1922 г. Мосгуботдел ГПУ зафиксировал на предприятиях госсектора 99 конфликтов различных форм: недовольства, брожения, забастовки. Забастовки прошли на 11 предприятиях. Лидерами по количеству забастовок в марте-июне являлись металлисты, вторыми с большим отрывом шли печатники. Причем, для забастовок печатников было характерно проявление рабочей солидарности. Так, 8 марта началось брожение в 1-й Образцовой типографии быв. Сытина, насчитывавшей 1300 человек, «на почве предполагающейся разгрузки, которая распространяется на некоторых меньшевиков»37. Хотя рабочие находились в типографии, но к работе не приступали, а вели возбужденные разговоры и информатор даже слышал угрозы провести демонстрацию. В этот же день состоялось общее собрание, на котором «клеймили» профсоюз и компартию и звучали призывы к забастовке, если будет проводиться сокращение штатов. В принятой собранием резолюция завкому поручалось от имени рабочих типографии обратиться в профсоюз и трест печатников с требованием прекратить сокращение штатов. А избранной комиссии было поручено выяснить положение типографии в МГСПС и ВЦСПС. О миролюбивом настроении печатников свидетельствовало также их решение отработать время простоя сверхурочно. Однако вскоре настроения в типографии резко ухудшились и печатники вновь прекратили работу. Забастовка продолжалась 4 дня и была вызвана проводившимся сокращением штатов и задержкой жалования. По официальной версии она проводилась под влиянием меньшевиков. Причем это утверждение появлялось на протяжении всего года, всякий раз, когда возникали конфликтные ситуации. Возможно, в этом была определенная доля правды, так как в профсоюзе печатников действительно наблюдалось влияние меньшевиков, а во многих типографиях меньшевики входили в завкомы и даже по данным ГПУ действовали ячейки РСДРП. Следует отметить, что в феврале в 1-й Образцовой типографии также бастовали из-за задержки зарплаты, но тогда переговоры с центром вело заводоуправление и двухдневная забастовка закончилась выплатой денег. В пользу рабочих закончилась и февральская забастовка в 16-й типографии, длившаяся 5 дней. Из-за нее не выходили «Торговая газета» и «Еврейская правда», печатавшиеся в этой типографии38. Однако на этот раз власти, видимо, посчитали, что причина забастовки в 1-й Образцовой типографии политическая и объявили «перерегистрацию». Затем в их поддержку провели «итальянку»
201

Глава 4. Трудовые конфликты в России (1922-1924 гг.)
в 11-й и 13-й типографиях, также требуя уплаты жалования. Причем сначала администрация совместно с ячейкой РКП обращалась в трест с требованием, немедленно выдать деньги, но в тресте им отказали, сказав, что денег нет. И только тогда рабочие при поддержке завкома, как отмечалось в сводке МГО ГПУ, в большинстве меньшевистского, постановили: не начинать работу до выдачи денег.
Ситуация на предприятиях связи в марте 1922 г., хотя и не вылилась в крупные забастовки, но оставалась очень напряженной. Прежде всего брожения происходили на Центральном телеграфе, Главпочтамте и Центральной телефонной станции. Положение на этих стратегических объектах всегда находилось под особым контролем органов ГПУ и с обстановки на них обычно начинался анализ политического и экономического положения в Москве в обзорах Мосгуботдела ГПУ. Остановимся на этих забастовках подробнее, так как развитие событий и поведение участников забастовки отражали один из типичных вариантов нарастания конфликтной ситуации. Еще в начале марта на Центральном телеграфе наблюдалось «сильное брожение» из-за низкой оплаты труда и плохого снабжения продовольствием. Однако ситуация, грозившая перерасти в забастовку, несколько разрядилась 9 марта, так как выдали аванс. Но уже 13 марта рабочие механических и столярных мастерских и техники аппаратной службы предъявили администрации целый ряд требований: уплатить жалование за февраль и первую половину марта по более высоким мартовским тарифным ставкам; выдать полностью натуроплату и впредь выдавать жалование не позднее 5-го и 20-го числа каждого месяца. Для выяснения этих вопросов администрации были поставлены жесткие временные сроки, а жалование за февраль потребовали выдать к 12 часам 14 марта. Не получив зарплату в установленный срок, техники уже в 12 часов 40 мин. начали забастовку. Естественно, такая организованность и решительность в действиях персонала не оставляла сомнений в том, что забастовщики будут упорно отстаивать свои требования. В результате переговоров выборной делегация с администрацией конфликт был быстро улажен и уже в 3 часа того же дня работники телеграфа приступили к работе. Такое же разрешение получила аналогичная ситуация и на Центральной телефонной станции и Главпочтамте. Причем, общее собрание почтовиков, на котором присутствовало около 1 тыс. человек, имело ярко выраженный политический характер. Прежде всего, обращает на себя внимание тот факт, что председателем собрания был меньшевик. По его предложению собрание началось с того, что присутствующие почтили вставанием память умершего эсера Акимова и спели похоронный марш. Затем с докладом о задачах
202

Задержки заработной платы
профдвижения выступил представитель МГСПС. Зал был настроен недружелюбно, и его речь сопровождалась «антисоветскими выкриками». Напротив, председателя собрания Соколова, критиковавшего компартию, советскую власть и деятельность Моссовета, охотно слушали и щедро наградили аплодисментами. Также положительно было встречено и выступление эсера Измайлова. В итоге, хотя брожение имело экономические причины, собрание приняло резолюцию с политическими требованиями: независимость профсоюзов, свобода слова, печати и собраний. Отдельно была принята резолюция о неудовлетворительной деятельности Моссовета3". К тому же, по сообщению дотошного информатора, собрание закончилось вопреки установившемуся ритуалу без пения Интернационала. Таким образом, все эти факты свидетельствовали об «антисоветском» характере собрания. Однако эта внешняя сторона события не означала, что собравшиеся были идейными сторонниками оппозиционных партий. Примечательно, что требования свободы слова, печати и собраний, столь характерные для весны 1921 г. (к ним тогда еще добавляли требование свободы торговли), в марте 1922 г. потеряли свою актуальность и уже являлись большой редкостью. Скорее всего, они были приняты под влиянием критических выступлений на собрании. Разделяя эмоциональную и фактическую сторону выступлений, которые звучали в унисон их собственным недовольствам, рабочие перенесли свое общее одобрение и на резолютивную часть. О том, что принятие резолюции не было сознательным действием, свидетельствует и сообщение информсводки МГО ГПУ от 17 марта: «В связи с происходившим вчера собранием настроение на Почтамте сегодня неудовлетворительное»40. По всей видимости, на следующий день произошло «отрезвление» и рабочие опасались негативных последствий, прежде всего увольнений. О том, что руководство ОГПУ понимало эту психологическую особенность поведения рабочих, свидетельствует также обзор политэкономиче-ского состояния СССР на 1 ноября 1923 г. Объясняя рост влияния оппозиции на отдельных предприятиях, в нем указывалось, что «их слушают не как меньшевиков или членов рабочей группы, а как своих рабочих того же предприятия, говорящих об их нуждах»41.
Необходимо отметить, что в сообщениях ГПУ о различных конфликтах почти всегда в качестве причины их возникновения указывалось на влияние меньшевиков и эсеров. Одновременно признавалась обоснованность и справедливость многих недовольств рабочих. Даже ГПУ констатировало, что забастовки являлись единственным способом борьбы рабочих с администрацией, не предпринимающей, как указывалось, «местами» энергичных мер по обеспе
203

Глава 4. Трудовые конфликты в России (1922-1924 гг.)
чению рабочих. Таким образом, протестное движение, охватившее в эти годы все регионы и имевшее общие причины, коренившиеся в кризисном состоянии экономики, рассматривалось как отдельные конфликты с отдельными нерадивыми руководителями. Именно в таких ситуациях забастовки поддерживали и профсоюзные органы. Так, июльские забастовки 1922 г. в Мальцевском фабрично-заводском районе были санкционированы подрайкомом союза металлистов42. Примечательно, что такой угол зрения на возникавшие неудобные проблемы использовался и все последующие годы существования советского государства. Более того, задержки зарплаты, пайка, плохие жилищные условия и другие мотивы недовольства рабочих объявлялись не причинами забастовок, а лишь поводами к ним. А причиной объявлялись происки меньшевиков и эсеров, которые используют имеющиеся затруднения и восстанавливают рабочих против советской власти. Таким образом происходила подмена причин следствиями. Искусно обыгрывалось и другое противоречие в официальной мотивировке рабочего протеста первой половины 1920-х гг., которая преподносилась ОГПУ ЦК РКП(б). И те и другие прекрасно знали, что объявленные виновниками забастовочного движения партии доживали свои последние дни и не представляли никакой угрозы для большевиков. Поэтому утверждалось, что в большинстве случаев агитация ведется не партиями, а отдельными меньшевиками и эсерами по собственной инициативе. Скорее всего, эта подмена понятий понадобилась для самообмана власти, которой очень не хотелось смотреть правде в глаза. А правда заключалась в том, что подавляющее большинство рабочих, объявленных официальной пропагандой опорой большевиков и во имя которых якобы проводилась их политика, на самом деле были аполитичны и боролись за свое выживание. Тем не менее, политический выход из этого неловкого для партии положения был найден. В официальных партийных документах стали употреблять вместо выражения «опора на рабочий класс» — «опора на авангард рабочего класса».
Еще один неудобный вопрос, на который пытались найти ответ в этот период официальные лица, главным образом, профсоюзные деятели: чем отличаются советские забастовки от борьбы рабочего класса в странах капитализма, о солидарности с которой не уставали писать советские газеты. Вот как ответил на него, исходя из анализа «наших» забастовок в 1922/23 г., А.Стопани: «Следует признать большинство забастовок по своему существу глубоко отличными от обычного типа забастовок капиталистического мира, они далеки от обычной пролетарской «всеобщности», даже внутри одного и того же предприятия. Они своей кратковременной молниеносностью напоминают недораз
204

Задержки заработной платы
умение типа простого конфликта семейного характера, чем орудие какой-либо формы классовой борьбы и даже при данном затруднительном состоянии промышленности, — не имея сколько-нибудь серьезного характера, — вполне устранимы. Судя по данным об исходе забастовок, они глубоко отличны от забастовок как нашего прошлого, так и настоящего даже таких капиталистических стран-победительниц, где у государственного кормила стоят так называемые «социалисты»-11.
Если говорить о стабильности, то она проявлялась только в том, что из месяца в месяц задерживалась выплата зарплаты и конфликты на этой почве возникали, как правило, на одних и тех же предприятиях. Так, в апреле 1922 г. вновь вспыхнуло недовольство на московской телефонной станции, которое на этот раз закончилось забастовкой. Она была вызвана невыдачей жалования и продовольствия к Пасхе. При этом не только на телефонной станции, но и на многих других предприятиях, наблюдалась парадоксальная ситуация. Большинство рабочих, как в старые времена, продолжали отмечать религиозные праздники. Однако к кампании по изъятию церковных ценностей, проводившейся как раз в это время, за редким исключением, отнеслись безразлично. А в мае снова наблюдалось «сильное брожение» среди монтеров Центрального телеграфа по тем же причинам, что и в марте. Оно было ликвидировано выдачей жалования и пайка.
Протекционистская политика, проводившаяся государством в отношении промышленности, позволила к середине 1922 г. несколько улучшить ситуацию с выплатой задолженности по зарплате и снабжением продовольствием. В связи с этим осенью 1922 г. наметилось общее улучшение настроений в рабочей среде, несмотря на имевшиеся очаги напряженности в ряде регионов (Сибирь, Туркестан, Украина, Тверская губ. и ряд других). Важным для власти показателем того, что высшая точка кризиса осталась позади, являлись также итоги кампаний по перевыборам завкомов и выборов в страховые кассы. В них избрали в подавляющем большинстве коммунистов. Однако, вроде бы достигнутое равновесие оказалось кратковременным. Уже в августе в Московском промышленном районе начался быстрый рост цен на предметы первой необходимости.
С сентября, несмотря на изобилие продуктов на рынке, началось стремительное повышение цен и в Петрограде. И без того невысокий уровень зарплаты на большинстве предприятий фактически значительно понизился. Реакцией явились забастовки с требованием увеличения тарифов. В сентябре бастовали на Подольском литейном заводе, заводе быв. Бромлей, на текстильных фабриках Орехово-зуевского треста и на многих других. А в забастовке на фабрике Госзнак и в ее типографии участвовало более 1 тыс. чел.4'1 Переживаемый
205

Глава 4. Трудовые конфликты в России (1922-1924 гг.)
финансовый кризис привел к тому, что задержки в выплате зарплаты на предприятиях стали продолжительнее, чем в предыдущие месяцы. Некоторые тресты, не имея средств, отказывались платить рабочим по новым ставкам, выработанным профсоюзами. К тому же, увеличение ставок происходило без учета ресурсов их выплаты.
Анализируя ситуацию, сложившуюся в октябре в связи с падением курса рубля, руководство ГПУ докладывало об окончательно обозначившемся переломе в сторону ухудшения в настроениях всех групп населения и наличии широко развитого недовольства на всей территории страны. Было констатировано, что в основе этого перелома лежат два кризиса. Первый, кризис настроений в деревне, носит временный характер и с окончанием сбора продналога быстро сойдет на нет. Второй кризис, кризис в городе, по мнению ГПУ, хотя и носит менее острый характер и медленнее нарастает, но в его основе лежат более сложные и труднопреодолимые причины и в течение ближайших месяцев он будет неизбежно усиливаться. Особо отмечалась общая особенность двух кризисов, резко отличающая их от критических периодов предыдущих лет: недовольства носят сугубо экономический характер45. Эти выводы, в первую очередь, были основаны на информации о ситуации в Москве.
Таблица 5
Конфликты на государственных предприятиях г. Москвы в 1922 г.46
Месяцы
Забастовки
Итальянки
Брожения
Недовольства
Всего
Январь
8
11
47
66
Февраль
б
8
39
53
Март
11
5
27
56
99
Апрель
11
2
7
26
46
Май
8
2
18
42
70
Июнь
5
18
45
68
Июль
12
21
81
114
Август
13
17
51
81
Сентябрь
17
18
76
111
Октябрь
11
7
56
74
Ноябрь
8
6
44
58
Декабрь
4
9
53
66
Итого
114
9
167
616
906
206

Задержки заработной платы
Несмотря на то, что Москва в обеспечении зарплатой была более благополучной, чем провинция, ситуация на предприятиях ухудшалась из месяца в месяц. Представление о количестве и формах трудовых конфликтов московских рабочих в течение 1922 г. дают данные МГПО ВЧК (см. табл. 5).
В октябре крупные забастовки на почве низких тарифных ставок были проведены на фабриках Жиро, «Искромет», на Голутвинской мануфактуре, на Алексеевской камвольной фабрике. На последней бастовали в течение 9 дней. Наиболее упорными были выступления московских трамвайщиков. Большинство из них получали зарплату по 6-му и 7-му разрядам, соответственно 14 и 18 млн руб., из которых 6 млн вычиталось за продукты. Забастовки трамвайщиков с требованием повышения тарифов, начавшись в конце сентября, продолжались весь октябрь, перекидываясь с одного парка на другой, а иногда охватывали и все парки одновременно. В октябре среди бастующих были проведены аресты, которые еще больше подогрели недовольство47. В конце концов, власти с трудом удалось предотвратить единую забастовку трамвайщиков, чуть было не начавшуюся 23 октября. В это день в Замоскворецком и Уваровском парках были проведены аресты. В последнем в этот же день было созвано собрание, на котором рабочие потребовали, объяснить причины ареста. При этом трамвайщики говорили, что арестованные пострадали за правду. Волнения трамвайщиков вызвали сочувствие и среди бастовавших в это время рабочих вагонных мастерских станций «Москва» Николаевской, Курской и Казанской ж.д. Несмотря на то, что арестованные трамвайщики к празднику 5-й годовщины Октябрьской революции, как ожидали, освобождены не были, рабочие всех парков приняли активное участие в праздновании48.
В течение октября продолжалось забастовочное движение и среди московских печатников и почтово-телеграфных служащих. В качестве побудительной причины столь массовых и длительных протестов указывалось на влияние антисоветских элементов. Аргументом в пользу такой точки зрения властей, в частности, служил тот факт, что на общем собрании почтово-телеграфных служащих за резолюцию коммунистов голосовало лишь несколько человек из тысячи49. Невиданных за последние годы размеров достигло забастовочное движение в Донбассе. Работа останавливалась на кустовых объединениях предприятий в целом. В донбасских забастовках принимали участие и коммунисты.
Весь октябрь волнения и забастовки проходили также на железных дорогах Украины, в том числе несколько крупных забастовок прошли на Киевском железнодорожном узле. Обстановка на Украине усугублялась еще и высоким уровнем безработицы.
207

Глава 4. Трудовые конфликты в России (1922-1924 гг.)
Следующий подъем протестных выступлений был связан с последствиями курса на достижение максимальной прибыли промышленности. Еще весной 1923 г. авторитетные экономисты Н.Д.Кондратьев и П.И.Попов обращали внимание Госплана на опасность растущего расхождения цен промышленных и сельскохозяйственных товаров, но встретили резкий отпор со стороны защитников индустрии. К середине 1923 г. расхождение цен, получившее название «ножницы цен», оказалось наиболее значительным, вызвав тяжелый кризис сбыта промышленной продукции, а вместе с ним финансовый и сырьевой кризисы. Крестьяне ничего не покупали, а хлеб отдавали за двухгривенный и все равно не находили покупателей Промышленность оказалась перед огромной опасностью потери платежеспособности деревенского рынка. Но даже в этой ситуации основные отрасли промышленности требовали повышения цен и без того в полтора и два раза превысивших довоенные. Создалась парадоксальная ситуация. Увеличение нагрузки на оставшиеся после концентрации предприятия должно было привести к понижению себестоимости их продукции, а между тем по нефти и углю, этим наиболее загруженным отраслям наблюдалось падение производительности труда50. Специалисты считали необходимым взять твердый курс на отклонение подобных домогательств руководителей промышленности и направить все усилия на сокращение издержек производства, исключив направление средств на восстановление основного капитала за счет текущей продукции.
В связи с кризисом в трудном положении оказались, прежде всего, крупные предприятия: ГОМЗА, металлургические и судостроительные заводы Петрограда, металлокомбинат в Татарстане. Недостаток сырья, в свою очередь, повлек за собой закрытие многих предприятий, в первую очередь, текстильных и пищевых. Оставшиеся работали с перебоями. Часть хозрасчетных предприятий были закрыты из-за убыточности. Так, в июне 1923 г. были закрыты в Московской губ. Подгорная фабрика Орехово-Зуевского треста (1 тыс. рабочих) и Ликинская мануфактура (4 тыс. рабочих). Закрытие фабрик сопровождалось волнением рабочих. В Москву были направлены делегации с ходатайством, не останавливать производства51. Все указанные причины, а также проводившийся пересмотр трестов вызвали дальнейший рост безработицы.
Как и в дореволюционное время, рабочим стали выдаваться расчетные книжки, в которых записывался заработок, отмечалось, сколько денег получено на руки, а также различные вычеты. Расчетные книжки выполняли еще одну важную функцию: по действовавшему законодательству администрация предприятия была обязана заранее записывать в них о предстоящем увольнении ра-
208

Задержки заработной платы
бочего. Устное сообщение не имело юридической силы. Невыдача книжек также вызывала недовольства, т.к. при постоянных задержках зарплаты и пересмотрах тарифов трудно было запомнить, сколько денег осталось получить, за что сделаны вычеты и т.д.
Рабочие внимательно относились к записям в книжках и бывали случаи, что обнаруживали неточности. «Рабочим кажется, что вместе с нэпом возникает и старая, столь ненавистная система хозяйского обсчета»52, — писала о таких настроениях газета «Правда». О том, что опасения рабочих не были беспочвенны, свидетельствовали, например, события на прядильной фабрике «Пролетарская диктатура» Орехово-зуевского треста. Обнаружив «малый подсчет заработка» в расчетных книжках, в результате которого некоторые рабочие могли получить за полмесяца всего 6-14 руб., рабочие цех за цехом останавливали работу. В итоге 7 апреля 1924 г. бастовал весь 5-тысячный персонал фабрики53.
Прямое воздействие на уровень доходов населения оказывало нестабильное состояние финансового рынка. В конце 1922 г. и в 1923 г. в финансовой системе СССР параллельно обращались две валюты: сравнительно устойчивый червонец и постоянно обесценивающийся совзнак, служивший наличным платежным средством. В октябре 1923 г. между червонцем и совзнаком было установлено официальное соотношение, определявшееся курсом фондового отдела Московской товарной биржи, который ежесуточно менялся. Наряду с официальным существовал также курс черной биржи, влиявший на рыночные цены, в частности, на продовольствие. Кризис финансовой системы являлся объективной причиной массовых недовольств в 1923 г. Получая зарплату совзнаками, рабочие постоянно терпели убытки на курсовой разнице, которые достигали 20-30%54. В Москве, например, зарплата выдавалась 5-го и 20-го числа, но по индексу товарного рубля на 1-е и 15-е число, поэтому рабочие требовали производить расплату по курсу дня выдачи или перейти на золотое исчисление. Колебания курса рубля были настолько ощутимы, что даже выдача зарплаты поздно вечером, когда рабочие уже не успевали что-либо купить, приводила к существенным потерям дохода и вызывала недовольства. К фактическому уменьшению заработка приводили и многочисленные вычеты, «съедавшие» зарплату.
Благодаря целому ряду экстренных мер, направленных на рост покупательной способности деревни, в начале 1924 г. удалось во многом нормализовать экономическую ситуацию. Так, положение с выплатой заработной платы в Москве и губернии удалось стабилизировать к концу 1923 г., хотя во многих регионах эта проблема продолжала оставаться весьма острой. И как следствие — резкое
14 — 3736
209

Глава 4. Трудовые конфликты в России (1922-1924 гг.)
падение количества недовольств на почве задержки зарплаты. В декабре 1923 г. ГПУ было зафиксировано по Москве в 4 раза меньше недовольств по этой причине, чем в октябре (октябрь — на 95 предприятиях, ноябрь — на 23-х, декабрь — на 24-х55).
В январе 1924 г. наблюдалось значительное снижение общего количества недовольств. Случаи несвоевременной выплаты зарплаты по Москве и губернии стали редки и, как правило, по вине руководства заводов. Но даже единичные конфликты могли закончиться забастовкой. Так, единственная январская забастовка состоялась именно из-за долгов по зарплате: рабочие Лыткаренского карьера (Московский уезд) остановили работу из-за неполной выплаты жалования за вторую половину ноября и весь декабрь. Забастовка продолжалась три дня и закончилась победой рабочих56.
Однако, уже в феврале 1924 г. началось ухудшение ситуации, достигшей своего пика в марте. Очередной виток задержек зарплаты, снижение уровня жизни из-за роста дороговизны были связаны с перестройкой финансовой системы57. Для того, чтобы смягчить денежные потери населения предполагалось заранее выплатить специальные прибавки к зарплате, однако, как часто бывало, такие выплаты были сделаны с опозданием. Все эти причины привели к значительному росту рабочих протестов по всей стране. О размахе протестного движения в Москве дает представление следующая таблица:
Таблица б
Количество трудовых конфликтов на предприятиях г. Москвы в феврале — мае 1924 г.58
Месяц
Забастовки
Итальянки
Всего конфликтов
Февраль
1
307
Март
1
1
203
Апрель
2
239
Май
1
2
291
Как показывают данные таблицы, наибольшее количество конфликтов произошло в феврале 1924 г. Однако, исходя из количества рабочих, принимавших в них участие, пик рабочей активности в первой половине года пришелся на март. В марте недовольства рабочих наблюдались, прежде всего, на крупных предприятиях. По данным ГПУ недовольством были охвачены 50287 московских рабочих (в фев
210

Задержки заработной платы
рале — 17828 чел.). Из наиболее крупных предприятий зарплата была задержана на предприятиях ГОМЗы (9150 чел.), треста Обновленное волокно (3790), Фарфоротреста (2,5 тыс.), Орехово-Зуевского треста (7990), Электротреста (3,5 тыс.), Мосздравотдела (1,5 тыс.). Около 60 тыс. рабочих были охвачены недовольством установленным паритетом. Зарплата должна была выдаваться из расчета: за 1 товарный рубль — 1,5 рубля золотом. Из-за несвоевременной выдачи прибавки на дороговизну наблюдалось недовольство около 44 тыс. рабочих: на предприятиях Машинотреста (заводы быв. Гужон и Бромлей), Краснопресненского хлопчатобумажного треста (Трехгорная мануфактура), Москвошвей и Шелкотреста59. Остроту ситуации удалось снять, во многом, благодаря разъяснению на собраниях значения реформы и линии советской власти по зарплате.
Несвоевременная выплаты зарплаты продолжала оставаться главной среди причин недовольства рабочих на протяжении 1921 — 1924 гг. В Москве она уступила первое место недовольству низкими ставками только в мае 1924 г. В этом месяце недовольство задержкой зарплаты наблюдалось на 34 предприятиях (14 тыс. рабочих), а низкими ставками — на 69 предприятиях (27,5 тыс. рабочих). Недовольства на почве низких тарифов в мае 1924 г. составили четверть всех недовольств60. В провинции вопрос с выдачей зарплаты был почти урегулирован к ноябрю 1924 г., исключая горную, лесную и сахарную отрасли01. Однако, это не означало, что он был решен полностью.
Недовольства низкими ставками и высокими нормами выработки
В течение 1921 г. был принят ряд законодательных актов, направленных на переход от уравнительного распределения к новой тарифной политике. В ее основе были провозглашена зависимость зарплаты от производственной квалификации и производительности труда работника. Профсоюзы высказывались также за то, чтобы минимальная зарплата соответствовала прожиточному уровню. В декабре 1921 г. ВЦСПС вместо 35-разрядной тарифной сетки, действовавшей в годы гражданской войны, утвердил 17-разрядную сетку. По мере роста инфляции размеры тарифов должны были пересматриваться. На практике рабочие одной профессии и квалификации, но занятые в разных трестах, получали разные зарплаты в соответствии со своими ведомственными сетками. Например, рабо
14'
211

Глава 4. Трудовые конфликты в России (1922-1924 гг.)
чие Арматурного треста получали в 1924 г. от 16,41 руб. до 31,92 руб. и имели приработок до 50%. В Главвоенпроме квалифицированные рабочие (также союза металлистов) получали от 19,8 руб. до 39,6, но приработок был не всегда. Большинство коммунальщиков имели зарплату всего лишь 7-8 руб., но зато 100% приработка62. Поэтому не случайно из 300 забастовок, происшедших в 1924 г. в СССР, 100 было объявлено из-за низких тарифов и высоких норм выработки. По Москве недовольством низкими ставками наблюдалось в марте 1924 г. среди 21,8 тыс. рабочих, в апреле среди 13,8 тыс. рабочих, в мае количество недовольных на этой почве удвоилось63.
На многих предприятиях прекращение работ то в одном, то в другом цехе, было явлением постоянным. Состояние хронического конфликта, например, было характерно для московского завода «Серп и молот», ГОМЗы, Дулевского фарфорового завода и многих других. Из-за низких зарплат наблюдалось такое явление как уход с госзаводов высококвалифицированных рабочих, что отрицательного сказывалось на выполнении производственных заданий. Так, 19 мая 1924 г. состоялась забастовка в котельном цехе Подольского паро-ремонтного завода. Причиной послужило снижение расценок от 15 до 30%. После разъяснений директора и завкома рабочие приступили к работе, так что остановка работы длилась всего 1 час. Однако 25 котельщиков (из 96-ти работавших в цехе) подали коллективное заявление об увольнении64.
Недовольство низкими ставками носило затяжной и довольно острый характер, в первую очередь, среди текстильщиков, находившихся на одном из последних мест по уровню оплаты. Так, по московским трестам даже в начале 1924 г. они получали от 12 до 20 руб. плюс 15% приработка. Недовольства на этой почве периодически возникали на всех крупных предприятиях отрасли: на фабрике быв. Циндель, на фабрике имени 5-й годовщины Красной армии, на фабриках Орехово-зуевского треста, Кардолентного треста, Мострикоба и др. Причем, текстильщики всегда выражали поддержку своим бастующим товарищам. Особо тесные связи существовали между Прохоровской мануфактурой и фабрикой быв. Циндель, которые были среди лидеров по забастовкам. Так, крупные забастовки из-за низких тарифов прошли на этих фабриках в августе — сентябре 1923 г. Сначала бастовали на фабрике быв. Циндель. Началось все на общем собрании 27 августа, в котором участвовало 1400 человек. Оно прошло очень бурно. Сначала представитель профсоюза зачитал резолюцию ЦК текстильщиков. В ней указывалось, что из-за критического финансового положения фабрики и низкой покупательной способности крестьян, увеличить ставки невозможно. Затем начались бурные прения, в которых вы-
212

Недовольства низкими ставками и высокими нормами выработки
ступили 10 человек. В результате решили, начать забастовку. 28 августа рабочие собрались около фабрики и потребовали от завкома собрать собрание. Хотя разрешение на собрание было дано, но ни завком, ни комъячейка, ни заводоуправление на него не явились, поэтому рабочие избрали группу из 6 человек для ведения переговоров с советскими и хозяйственными органами. Тут же заводоуправление вывесило объявление о локауте. В итоге, ничего не добившись, рабочие после полуто-радневного простоя возобновили работу.
По этой же причине 11 сентября началась забастовка на Прохоровской мануфактуре. А14 сентября на собрание к рабочим прибыли Калинин и Богуславский. После вступительного слова Калинина от имени рабочих выступил Лазарев. Он выставил следующие требования: 1) приравнять тарифную сетку текстильщиков к тарифам других союзов, 2) выдавать жалование в товарных рублях по курсу дня выдачи, 3) освободить арестованных рабочих, 4) уволить члена расчетно-кассового центра Алексеева за нетактичное обращение с рабочими, 5) никого не увольнять и не арестовывать после забастовки, 6) выдать деньги за время забастовки. В своем ответном выступлении Калинин остановился на каждом пункте требований. Первый пункт он предложил выкинуть, так как иначе в худшем положении окажутся другие рабочие, например, железнодорожники. Вместо этого он предложил рабочим, добиваться через профсоюз и Моссовет повышения зарплаты. Формально со вторым пунктом Калинин согласился, поставив условием укрепление рубля. По поводу арестованных он обещал принять меры к освобождению, если те не замешаны в антисоветских организациях, а также не преследовать забастовщиков. Убыток же от забастовки было предложено разделить между рабочими и фабрикой. В итоге рабочие остались довольны, и после собрания обступили коммунистов, спрашивая, будет ли в ближайшее время повышена зарплата. Забастовка на Прохоровской мануфактуре продолжалась 4 дня, в ней участвовало 7 тыс. человек65. В это время на фабрике Циндель не только сочувствовали бастующим, но даже хотели присоединиться к забастовке, как только получат жалование. На фабрике также говорили, что если прохоровцы добьются увеличения жалования, то и они будут добиваться повышения, вплоть до забастовки66.
Зачастую, вспышка недовольств инициировалась принятием нового колдоговора, закреплявшего величину оплаты на весь срок своего действия. О росте недовольства рабочих на этой почве свидетельствовали следующие цифры: за 4-й квартал 1924 г. из-за задержки зарплаты на предприятиях СССР прошло 7 забастовок, из-за повышения норм и расценок — 16, за два с половиной месяца 1925 г. соответственно 4 и 2667.
213

Глава 4. Трудовые конфликты в России (1922-1924 гг.)
С осени 1924 г. в промышленности была начата кампания по повышению производительности труда и внедрению передовых методов работы, вызвавшая повышение норм выработки и снижение расценок. Наиболее негативная реакция на эти нововведения была отмечена у текстильщиков, которые выступали против введения трех- и че-тырехсторонки (работы на 3-4 станках). Недовольство было связано с тем, что новые повышенные нормы не позволяли им выработать даже прожиточный минимум. К тому же рационализация работы приводила к сокращению «лишних» рабочих. Протест выражался в разных формах. Например, на текстильной фабрике «Рольма» (Ярославль) рабочие пускали станки вхолостую и когда их спрашивали, зачем они это делают, отвечали: «Поднимаем производительность». А на Ликинской фабрике Орехово-Зуевского треста было сорвано собрание, посвященное годовщине смерти Ленина, раздавались призывы к избиению докладчиков и фабкома68. Отказываясь от работы по новой системе, рабочие заявляли, что фабричный режим в настоящее время хуже капиталистического, что на шею рабочих надет хомут. Таким образом, недовольство на экономической почве приобретало политическую окраску. Наращивание производства поставило для предприятий, работавших с наибольшей нагрузкой, и техническую проблему настоятельной необходимости обновлении оборудования и паросиловых установок. К концу 1924 г. действие восстановительного эффекта закончилось. Промышленность уже не могла значительно расширять производство, используя дореволюционный основной капитал; а кампания по повышению производительности труда натолкнулась не только на сопротивление рабочих, но и на затруднения, связанные с устарелостью и изношенностью оборудования.
Конфликты с руководящим составом предприятий
Массовое недовольство рабочих было связано с поведением администрации и специалистов на предприятиях. Обобщая причины конфликтов между подчиненными и руководителями, их можно разделить на три группы: этические, материальные и профессиональные. Это деление очень условно, так как конфликтов, возникавших только по одному из этих направлений, почти не было. Первая группа — конфликты этического характера. Они возникали, главным образом, из-за грубого и заносчивого или, как говорили рабочие, гордого, отношения руководителей, по большей части директоров предприятий, к рабочим. Зачастую малограмотный и не сведущий в
214

Конфликты с руководящим составом предприятий
производстве, но с партийным билетом в кармане, такой руководитель свысока смотрел на серую массу. Рабочие, нередко, называли их барами, а в печати и партийных документах такое поведение коммунистов получило определение — комчванство69.
Партийное руководство прекрасно осознавало опасность отрыва руководящего слоя от трудящихся масс. Не случайно, именно комчванство Ленин назвал на II Всероссийском съезде политпросветов в октябре 1921 г. первым врагом партии70. В подобных случаях ответственность за конфликт возлагалась на администрацию и профсоюз. При этом роль арбитра выполнял не хозяйственный орган, в чьем подчинении находилось предприятие и директор как административное лицо и не профсоюз, а партийные органы. Так, разбирая конфликт на 5-й парусиновой фабрике в Петрограде, райком РКП (б) Петроградского района пришел к выводу, что волынка произошла «благодаря нетактичному подходу к новым тарифным ставкам и не осведомления рабочих заведующего фабрикой». Было принято постановление, привлечь завфабрикой к партийному суду и просить губком обратить внимание на деятельность фракции союза швейников, дискредитирующую деятельность райкома71.
Рабочие выражали недовольство и грубостью милиции, которую администрация привлекала для проведения обысков на проходной. Причем, в ряде случаев эти инциденты доходили до суда. Так, в марте 1922 г. дело о грубости милиционеров разбиралось в нарсуде Наро-Фоминского уезда. Решение суда, оштрафовать обвиняемых на 500 руб., в свою очередь, вызвало недовольство в городской милиции, которая выполняла приказ начальства72.
Еще одним проявлением бюрократизации партии в начале 1920-х гг. явилась малочисленность коммунистов в производстве. По данным партийной переписи 1922 г. только 21% членов партии был занят физическим трудом в промышленности или в сельском хозяйстве, остальные 79% занимали чиновничьи должности. Примерно такое же соотношение приходилось на партийных и непартийных директоров предприятий. По данным, приведенным И.В.Сталиным на XII съезде РКП(б) весной 1923 г., только 29% директоров были коммунистами. На 1 января 1924 г. их насчитывалось 48%, а на 1 сентября 1929 г. уже 93% директоров были членами партии73. Тем не менее, их поведение всегда находилось под особо пристальным вниманием рабочих, а в документах ГПУ, независимо от направленности информации, обязательно отмечалась партийность руководителей.
Резкая нехватка партийных кадров среди руководителей и специалистов возмещалась за счет привлечения в производство и управление старых спецов. Таким образом, в заводоуправлениях оказались
215

Глава 4. Трудовые конфликты в России (1922-1924 гг.)
бывшие владельцы предприятий, члены правлений и управляющие крупными предприятиями. Особенно много их было в легкой промышленности. Например, быв. директор Богородско-Глуховской мануфактуры стал председателем Серпуховского текстильного треста. А директором Богородского управления кожзаводов был назначен бывший владелец товарищества «Равкинд и К°» и таких примеров можно привести немало. В ряде случаев занятие руководящих должностей было связано с заслугами перед новой властью в годы Гражданской войны74. Возвращение на предприятия бывших владельцев рабочие воспринимали по-разному. Отношение к ним, во многом, зависело от того, как шли дела на предприятии. При этом было немало случаев, когда рабочие защищали бывших владельцев от увольнения. Так, например, на заводе «Металлотехник» в Москве рабочие протестовали против решения ревизионной комиссии треста о снятии с должности директора, бывшего владельца завода Иванова. «Рабочие находят в Иванове хорошего специалиста и с уходом его с завода опасаются, как бы не закрылся завод»75, — сообщал в декабре 1924 г. уполномоченный ОГПУ Бауманского района. Однако, как только Иванов приобрел автомобиль за заводские деньги, стал раздаваться ропот недовольства.
На негативное восприятие бывших капиталистов рабочих нацеливала, прежде всего, активная пропагандистская кампания, проводившаяся агитаторами и печатью. Определенную роль играли также старые обиды. К тому же в связи с переходом к нэпу рабочие стали опасаться, что капиталисты снова возьмут власть в свои руки. Поэтому на ряде предприятий отмечалось недовольство тем, что капиталисты «заправляют» в правлениях трестов.
К группе конфликтов материального характера можно отнести проявления недовольств из-за значительного разрыва в материальном обеспечении администрации и рабочих. Негативный настрой особенно обострялся во время задержек зарплаты. Формировавшийся разрыв между руководителями и подчиненными был отражением в новых условиях того явления, которое в эпоху военного коммунизма называлось конфликтом между «верхами» и «низами». В период нэпа он только усилился. Привилегированное положение руководства выражалось в получении тантьем, обеспечении их улучшенными пайками через спецраспределители, в предоставлении дополнительных отпусков.
Большое раздражение вызывал жилищный вопрос, остро стоявший на протяжении 1920-х гг. Не имея никакого жилья, рабочие ночевали на вокзалах, кочевали по знакомым. Число бездомных, нередко, превышало половину рабочих кадров предприятия. Даже
216

Конфликты с руководящим составом предприятий
в докладах районных уполномоченных МПО ОГПУ за 1924 г. отмечалось, что в связи с плохими жилищными условиями рабочие приходят на работу измученными и по этой причине не участвуют в общественной работе. В то же время руководящие работники жили совершенно в других условиях, имея право даже на дополнительную площадь. Хорошо усвоив пропагандистские клише о приоритете рабочих в советском государстве и идеологию равенства, которая на низовом уровне воспринималась исключительно как имущественное равенство, рабочие относились к этим различиям, как к вопиющей несправедливости и ущемлению своих прав. Укоренение эгалитаризма в их сознании приводило, в том числе, и к недовольству лучшим положением техников, инженеров и других специалистов. Это недовольство проявлялось по самым разным поводам. Например, сильное недовольство среди рабочих наблюдалось в связи с кампанией 1924 г. по реализации жилищно-строительного займа. Таким путем предполагалось снизить остроту жилищного кризиса. По поводу займа велись такие разговоры: «что советское правительство втягивает рабочих, чтобы они из своего скудного заработка строили себе жилища, а спецам, которые были даже против Октябрьской революции предоставляется возможность, жить широко (с добавочной площадью) в готовых домах, не затрачивая на жилстроительство ни одной копейки из своего более высокого заработка; и что когда РКП бывает трудно, то прибегают за помощью к рабочим, а как улучшить материальное положение, то в первую очередь улучшается спецам»76.
Однако эти представления не соответствовали действительному положению большинства спецов, уровень жизни которых существенно понизился после революции. Как раз в первой половине 1920-х годов в ходе развернувшейся кампании по борьбе со взяточничеством в судебные органы поступали многочисленные дела по фактам взяточничества среди специалистов. Они свидетельствовали о назревшей необходимости реального повышения оплаты их труда и отхода от принципа уравнительности. Приведем лишь два примера, характеризующих материальную сторону жизни высококвалифицированных инженеров до революции и в советское время. Так, Н.М.Путинцев, арестованный по делу Ленинградского военного порта, до революции получал в должности старшего инженера-строителя в Кронштадте около 500 рублей. Плюс к этому заработку он имел еще частную практику по составлению проектов, экспертиз и т.п. После революции его материальное положение катастрофически ухудшилось. До 1 ноября 1924 г. он, занимая должность начальника строительной части, получал всего лишь 70 руб. 50 коп. в
217

Глава 4. Трудовые конфликты в России (1922-1924 гг.)
то время как ставка рабочего-строителя равнялась 2,73 в день или 56 руб. в месяц. При этом рабочий довольно часто получал дополнительно за сверхсрочную и сдельную работу. А инженеры стройчасти были вынуждены выполнять всю главную работу, составление смет, инженерные расчеты, дома, в основном по ночам и без дополнительной оплаты. При этом еще необходимо учитывать и разницу в расходах на одежду и культурные запросы.
Корабельный инженер С.В.Животов, арестованный также по делу ЛВП, указал в анкете, что до революции его доход составлял около 300 руб. «Хватало на жизнь с избытком. Жил с семьей в Гельсингфорсе, имел возможность держать квартиру из четырех комнат с полной обстановкой. Никаких посторонних доходов не имел77». В 1917-1920 гг. он находился на Волжско-Камском фронте, кочевал вместе с семьей, жил за счет своего пайка и за счет того, что удавалось обменять в деревне. В 1921-1922 гг. получал мизерное жалование, работая в порту. Но главным средством существования в эти годы был паек, который Животов получал в качестве консультанта в Стройсвири и Судоподъеме. Когда же началась кампания по борьбе со взяточничеством и было запрещено совместительство, у него остался единственный источник дохода — работа в порту. В 1924 г. его жалование увеличилось до ПО руб., причем, «в начале 1924 г. получал жалование совзнаками и не по курсу дня». При этом семья Животова насчитывала 5 человек, да еще в Одессе жили старые родители. Его отец, не смотря на возраст, работал на железной дороге, получая всего 40 руб., а к 70 годам его уволили, назначив пенсию в 12 руб. 50 коп. «Как будет жить дальше, не знаю», — завершал свой ответ о материальном положении на момент ареста Животов. Примечательно, что С.А.Мессинг, комментируя в личном письме Дзержинскому эти данные и, в частности, о повышении зарплаты в 1924 г., привел известный ему факт, когда повышение зарплаты, наоборот, могло ухудшить материальное положение: «В Севзаплесе есть крупный спец, наш осведомитель, который отказался от оклада в 200 руб., а получает 189 руб., так как это ему выгоднее. Оклад в 200 руб. требует большого отчисления налогов, квартплаты и т.п.»78
Причиной недовольств могли послужить и нарушения администрацией законодательства: прием на работу без направления биржи труда, прием ближайших родственников. Рабочие остро реагировали и на проявления протекционизма по национальному признаку, когда директор, еврей, армянин или латыш, отбирал на руководящие должности людей той же национальности. В то же время, если руководитель предприятия пользовался авторитетом у
218

Конфликты с руководящим составом предприятий
рабочих, для них не имело значения беспартийный он или коммунист, а его замена вызывала недовольство, которое могло вылиться в остановку работы.
Угрожая прекращением работы, рабочие категорически возражали против перевода на их предприятия работников с плохой репутацией. Так, в Пресненский трамвайный парк должны были перевести мастера, уволенного за халатность и не пользовавшегося авторитетом среди рабочих. К тому же в газете «Рабочая Москва» о нем была напечатана критическая заметка. Поэтому, когда о готовящемся переводе стало известно в Пресненском парке, рабочие пригрозили забастовкой, если к их мнению не прислушаются79. А на заводе им. Ильича (быв. Михельсон) недовольство было вызвано тем, что директор принял на работу «спеца по коммерческой части», которого на прежней работе за грубость вывезли на тачке80. Также активно рабочие отстаивали своих товарищей, если считали их увольнение несправедливым. К авторитету рабочей общественности прибегали и заводские служащие. Например, технический персонал Кабельно-прокатного завода быв. Алексеева-Шамшина выступил против увольнения одного из механиков. Свой конфликт с заводоуправлением техники вынесли на делегатское собрание рабочих, на котором заводоуправление разъяснило свои действия, и конфликт был улажен81. А на заводе минеральных вод быв. Калинкина к рабочим за помощью обратилась кассир. Ее должны были уволить как родственницу директора в соответствии с декретом, запрещавшим совместную службу родственников. Рассчитывая на особый социальный статус рабочих, она составила к ним обращение с просьбой, оставить на заводе, и собрала 50 подписей под ним. Затем рабочие, поддержавшие просьбу, потребовали созыва общего собрания, но профсоюз им отказал. Тогда они обратились в завком. И даже после разъяснений завкома о незаконности оставления кассира на заводе, рабочие остались недовольны82.
Протесты против принятия на работу новых людей имели и политический аспект. Немалое количество рабочих в 1918-1920-е гг. были уволены за «политику», в том числе и в результате локаутов. Часть из них через определенное время возвращались на свои заводы, многие устраивались и на другие предприятия. Большое значение при приеме имела позиция партъячеек. Однако и беспартийные рабочие далеко не всегда приветствовали такое пополнение своих рядов. На некоторых предприятиях высказывались недовольства, если заводоуправление принимало на работу тех, кто ранее увольнялся за антисоветские выступления на собраниях. Однако подобные настроения могли противоречить политической направленности последующих
219

Глава 4. Трудовые конфликты в России (1922-1924 гг.)
действий на предприятии. Например, на кондитерской фабрике быв. Абрикосова в начале марта 1922 г. было зафиксировано недовольство по этой причине83. Однако вскоре на фабрике состоялась забастовка из-за снятия иконы, которая там находилась еще с дореволюционных времен. Дело в том, что иконы различных святых висели в производственных помещениях всех фабрик и заводов, в зависимости от того, покровителями каких ремесел они считались. А во время проведения кампании по изъятию церковных ценностей произошло массовое изъятие, в том числе, и заводских икон. Причем, оно проходило в большинстве случаев без серьезных конфликтов с рабочими. И только на фабрике быв. Абрикосова, как отмечалось ГПУ, прошла единственная забастовка, связанная с проведением кампании84. Она расценивалась как политическая, а значит, антисоветская. В итоге рабочие добились, что икона осталась на фабрике.
Таким образом, в первом случае рабочие выступили как сторонники политики советской власти, а во втором — как противники. В действительности, истину следует искать где-то посередине. Прежде всего, ни первый, ни второй факты не являются безусловным свидетельством наличия выраженной политической позиции рабочих. Вполне возможно, что в данном случае негативное отношение к принимаемому на фабрику быв. Абрикосова сложилось под влиянием нескольких причин. Среди них могли быть и личная неприязнь, и опасение конкуренции с более квалифицированным работником, и стремление застраховаться от грядущих сокращений, продемонстрировав «просоветскую» позицию, и другие причины. При этом истинные мотивы маскировались под принятые в те годы политические клише. Как показывают исследования последних лет, население очень быстро усвоило и пользовалось в своих целях политической риторикой власти85. В пользу этой версии говорит также существовавшая практика приема рабочих, при которой нежелательные элементы сразу же отсекались комъячейкой, и рабочему коллективу уже не о чем было спорить. Что же касается прорелигиозной забастовки, то здесь вполне вероятна недоработка фабричной администрации, которая, скорее всего, не учла настроения рабочих. Возможно, забастовок на этой почве могло быть больше, если бы не осторожное поведение конкретных руководителей. Так, в информсводке о политическом и хозяйственном состоянии г. Москвы и губернии за 13 января 1923 г. сообщалось о таком случае: «В Сокольническом районе. На фабрике тонких сукон быв. Гинзбурга во всех отделениях до сих пор имеются иконы. Директором фабрики (коммунист) попыток к снятию икон не делалось. Рабочие фабрики настроены религиозно. Рабочих 147 человек»86.
220

Конфликты с руководящим составом предприятий
К третьей группе можно отнести конфликты на почве непрофессионализма руководителей и их действий по производственным вопросам. Сюда относятся недовольства, связанные с некомпетентностью руководства, проявлением бесхозяйственности. Рабочие также ставили им в вину неэффективную организацию производства, приводившую к убыточности, а, нередко, и к закрытию предприятия. Так, например, только один завод «Красный луч» Селикаттреста (Псковская губ.) за весенние месяцы 1922 г. понес убыток в 60 млрд руб.87
Немало конфликтов возникало из-за усиления трудовой дисциплины, введения без согласования с профсоюзом повышенных норм выработки, предпринимавшихся рядом директоров. Так, на мельнице № 1 в Сокольниках рабочие выражали недовольство слишком суровым режимом, введенным директором. По его распоряжению малейшие проступки карались штрафами и выговорами. При этом особое недовольство рабочих вызывалось тем, что информация о наказаниях вывешивалась не только на территории мельницы, но и снаружи. И каждый прохожий мог читать фамилии нарушителей88. В подобных случаях рабочие, как правило, выражали свой гнев старым способом, применявшимся еще в дореволюционное время, — вывозили директора на тачке за пределы завода. Однако, чаще всего они ограничивались угрозами. Например, на Государственном красильном заводе Фарбверке из-за строгостей, введенных директором Муриным (быв. членом РКП), рабочие пригрозили вывезти его на тачке. Такое же настроение весной 1923 г. отмечалось и на ткацко-отде-лочной фабрике быв. Бутикова из-за грубого обращения красного директора с рабочими89. Применялся и другой способ укрощения начальников-грубиянов, с помощью общественности. Рабочие обращались в завком с требованием, сместить директора, созывали общезаводские собрания.
В случаях самовольного повышения заводоуправлением норм на стороне протестующих, как правило, выступали местные органы профсоюзов, так как установка норм выработки находилась исключительно в их компетенции. В такой ситуации расценочно-кон-фликтная комиссия отменяла распоряжение директора90. Однако, довольно часто профорганы не поддерживали требований рабочих. В связи с этим рабочие высказывали недовольства и говорили, что профсоюзы не защищают их интересы. В свою очередь и профработников низового звена зачастую неодобрительно отзывались о деятельности ВЦСПС. Нередко, их разногласия выплескивались на съездах профсоюзов. Вот что, например, сообщало ГПУ о съезде профсоюзов Череповецкой губ. (июнь 1922 г.): «Состоялся губерн
221

Глава 4. Трудовые конфликты в России (1922-1924 гг.)
ский съезд профсоюзов, который прошел при ненормальных условиях, замечено болезненное течение среди коммунистов-профессионалистов. В прениях последние нападали на президиум губпроф-совета за проведение последним постановления ВЦИКа и ВЦСПС, что было очень на руку беспартийным. Под давлением губкома в порядке партийной дисциплины указанная группа голосовала за резолюцию бюро фракции, но огласила декларацию, что подчиняется насилию91. В Белозерске по этой же причине чуть не сорвалась конференция профсоюза работников водного транспорта, но фракция РКП не допустила этого.
Отношение к коммунистам
Недовольство властью рабочие зачастую переносили на рядовых коммунистов, а администрация в отношениях с рабочими проводила тактику обмана и обещаний, тянувшихся из месяца в месяц. О том, как в реальной жизни происходила выдача долгожданной зарплаты, правдиво показано в одном из газетных очерков: «Кое-где зашумели машины. Остальные молчат. Сидят работницы и не начинают работу. Не хотят работать — нет получки. «В чем дело, товарищи? Будет получка». «Врете вы все, врете». Коммунистов удалось убедить. Начали работать. Но не надолго. Снова шум, гам. «Кончай работу!» — несется по мастерской. Все больше и больше волнуются работницы. «Кончай работу!» — несется сзади и докатывается до дверей. «Если денег не будет — мы вас растерзаем!» — кричат коммунисткам. — «Кончай работу!» Работа всюду прекращается. Приходит управляющий и спокойно говорит, что деньги сегодня будут. «Врешь, вы всегда и все врете, — кричат ему со всех сторон. — Подавай заведующего». Коммунистки говорят, что он за деньгами поехал. «Врете, он по двору пошел. Растерзаем, в Москву-реку бросим!» — кричат работницы. Только после нескольких часов скандала и когда половина работающих покинула мастерские, была выдана часть денег за давние времена, потому что не платят уже давно»92.
Однако настроение рабочих быстро менялось. Достаточно было выплатить хотя бы часть многомесячной задолжности по зарплате или выдать подарки к юбилею Октября, чтобы восстановить положительное отношение к власти. «Отношение рабочих зависит всецело от материального и продовольственного положения и пока рабочие снабжаются удовлетворительно, отношение их более или менее хорошее... Отношение рабочих недружелюбное благодаря тому, что многие рабочие видят, что партийные более или менее
222

Отношение к коммунистам
ответственные работники живут в более или менее лучших условиях, чем они. Рабочие винят в своем положении коммунистов, чем и создают атмосферу невозможности работать среди таковых для рядовых членов РКП ... Рабочие в новой экономической политике видят провал и отход от коммунистической линии и говорят, что мы идем к старому», — сообщалось руководству ГПУя:\
Еще весной 1921 г. во многом под влиянием психологического удара, нанесенного Кронштадскими событиями, было принято постановление ЦК РКП (б) о регистрации всех коммунистов, совершивших преступление или арестовывавшихся. О том, в каком направлении предполагалось вести эту работу в ВЧК, свидетельствует записка Дзержинского начальнику юридического отдела Филлеру от 24 марта 1921 г. В ней, в частности, говорилось: «Необходимо у нас не только централизовать эти сведения, но и изучать и делать выводы и вносить в ЦК предложения. Подумайте об этом — выработайте проект для внесения в ЦК на утверждение. Кронштадские события показали, какая измена гнездиться у нас же в партии. Это дело серьезное и надо над этим подумать и принять меры»9'1. Вскоре негласное наблюдение было установлено и над коммунистами, исключенными по разным причинам, в том числе и во время партийных чисток, и выбывшими из членов партии. Информация об их поведении периодически докладывалась по запросам партийных органов. Так, один из таких запросов поступил в МГО ГПУ 28 июля 1922 г. из Московского комитета партии (№ 8016). В ответ на него был составлен список на 21 бывшего коммуниста, в котором содержались биографические данные, место жительства и работы и компрометирующие факты. Рассмотрим информацию списка с точки зрения характера тех поступков, которые ставились в вину объектам наблюдения. Прежде всего, отмечалось отрицательное отношение к кампаниям по изъятию церковных ценностей и помощи голодающим, к процессу над правыми эсерами, отрицательное отношение к нэпу и связи с меньшевиками и эсерами. Например, в списке приведена подробная характеристика на рабочего Мастерской противогазов— секретаря завкома Е.Н.Алексеева, который вступил в РКП(б) в 1921 г., а через два месяца вышел. В беседе с одним из товарищей, по всей видимости с информатором ГПУ, о процессе над правыми эсерами он говорил, что партию эсеров в целом не считает виновной, а если что-то и сделано, то ее отдельными членами, которые и должны ответить за себя. Со слов Алексеева также сообщалось, что большинство членов эсеровского ЦК он знал лично, в том числе А.Р.Гоца с 1903 г. Однако, несмотря на личные связи с видными эсерами, в списке было указано, что Алексеев — меньшевистских взгля
223

Глава 4. Трудовые конфликты в России (1922-1924 гг.)
дов, ведет себя очень тонко, на собраниях осторожен, ведет беседы с сотрудниками и пользуется у них популярностью.
Примечательно, что в список попали сразу трое рабочих завода «Мотор». Один из них — рабочий Г.Ф.Эрист работал на заводе с 1914 г. Вступив в партию в 1917 г., он выбыл затем из-за неуплаты членских взносов и невыполнения партийных поручений. В вину ему ставилась поддержка председателя завкома завода, как сообщалось, меньшевика. Последний якобы использовал Эриста для проведения агитации среди рабочих; также сообщалось, что «при всякой ошибке, допущенной членами РКП (б), старается раздуть и доказать, что вся партия ни к черту не годится»95. Слесарь Ф.С.Котов работал на «Моторе» с 1920 г. Будучи коммунистом он воевал военкомом на Южном фронте, а затем по неизвестным причинам вышел из партии. На заводском собрании, на котором была отклонена резолюция комъячейки по процессу правых эсеров, Котов выступал против ее принятия. Третий представитель завода «Мотор», работавший на нем с 1915 г., попал в «черный» список совсем по другим причинам. Он был «выброшен из партии» за пьянство и кражу лампочек. А затем в мае 1922 г. был уволен за кражу и отдан под суд. При этом, как отмечалось, — хороший оратор на собраниях и горлопан.
Однако характеристика прегрешений большинства лиц, включенных в данный список, содержала не конкретные факты, а оценки, за которыми, скорее всего, скрывались пристрастность или случайно оброненное слово: «старается подорвать линию РКП», «ведет антисоветскую агитацию среди рабочей массы», «во время выступления коммунистов старался будировать массу криками: «Долой!» и т.п.96 Единственным в списке, кто получил положительную характеристику, являлся председатель Химосновы Н.Ф.Карцев. О нем было написано, что он всюду проводит коммунистическую линию, несмотря на то, что не является членом партии по неизвестной причине. Таким образом, собрания рабочих, являвшиеся важной частью трудового процесса, поведение рабочих, их разговоры и публичные выступления любого характера, прежде всего критического, находились под постоянным наблюдением. В своем подавляющем большинстве рабочие, по различным причинам оказавшиеся вне партии, не были ее идейными врагами, но, попав однажды по формальным признакам в поле зрения ГПУ, они уже не могли отделаться от его контроля.
Активность рабочих на общих собраниях, в том числе и в связи с колдоговорами, оценивалась весьма негативно не только органами ГПУ, но и администрацией предприятия и партячекой, т.к. могла привести к принятию нежелательных поправок в проекте колдого-вора или к конфликту вплоть до забастовки. От таких рабочих избав
224

Отношение к коммунистам
лялись в первую очередь в ходе кампаний по сокращению штатов. Отстаивание своих требований в колдоговорах также приводили к конфликтам с администрацией и профсоюзами. Не редкостью были протесты рабочих и в связи с затягиванием заключения новых договоров. Только за 1923/24 г. при их заключении было зафиксировано 1973 конфликта, 83,2% которых были связаны с зарплатой. В последующие годы рост конфликтов на почве колодоговоров только возрастал, увеличившись к 1926 г. в 3 раза97.
Дальнейшее развитие забастовочной борьбы, в том числе и под влиянием новых партийных группировок не могли не беспокоить большевистское руководство. К тому же ряды бывших коммунистов продолжали увеличиваться. Реагируя на эти угрозы, 8 мая 1923 г. ЦК был утвержден секретный циркуляр губкомам и обкомам партии «Об отношении к исключенным и добровольно вышедшим из партии» за подписью секретаря ЦК В.М.Молотова. В его преамбуле говорилось, что в ЦК имеются материалы о группах из бывших членов партии, проявляющих враждебность к партии и советской власти. «Нередко сохраняют старые связи, выдвигают «левые» лозунги и т.п., прямо или косвенно борются против политики РКП, блокируются с меньшевиками и эсерами и являются в большинстве случаев зачинщиками и организаторами разных волынок на фабриках и заводах»98, — констатировалось в циркуляре. Местным парторганам предписывалось внимательно следить за их выступлениями, разоблачать и дискредитировать их в глазах рабочих масс.
Одновременно были предприняты новые гонения против единственной существовавшей антибольшевистской партии, которая еще имела нелегальные региональные организации и сохранила кое-где связи с рабочими. В отличие от эсеров, которые после процесса над правыми эсерами стали публично открещиваться от своей партии и вступать в РКП (б), меньшевики в это время еще входили в завкомы и на некоторых предприятиях, преимущественно полиграфической промышленности, существовали их партийные ячейки. Еще в 1919 г. было принято решение об удалении членов меньшевистской партии из аппарата управления. В ответ в ЦК РКП(б) было направлено коллективное письмо ответственных работников-членов РСДРП с протестом против недоверия к ним. Письмо было подписано, в том числе, и видным экономистом С.Г.Струмилиным. Массовые аресты среди членов обеих партий были санкционированы и в связи с Кронштадскими событиями. Они проводились в соответствии с «совершенно секретным приказом» ВЧК № 52 от 28 февраля 1921 г. Приказом предлагалось «изъять активных эсеров, меньшевиков и анархистов, работающих на заводах и призывающих к забастовкам,
15 — 3736
225

Глава 4. Трудовые конфликты в России (1922-1924 гг.)
выступлениям и демонстрациям»99. При этом в отношении рабочих предписывалось принимать репрессивные меры только при наличии конкретных данных. Массовые аресты проводились и в январе 1922 г. В результате 44 меньшевика оказались в Бутырской тюрьме, а по московским предприятиям были разбросаны воззвания ЦК и МК РСДРП с призывом требовать их освобождения.
Новое наступление на партию меньшевиков, предпринятое в середине 1923 г., было связано также с поддержкой последними оппозиционных группировок внутри большевистской партии, группы Г.И.Мясникова и «Рабочей Правды». В специальных материалах для агитаторов предписывалось характеризовать меньшевиков в устной и печатной пропаганде как «ничтожную группу интеллигентствую-щих политиканов», совершенно оторванных от рабочего класса» и как «партию прямой капиталистической реставрации». Секретным циркуляром ЦК «о мерах борьбы с меньшевиками» от 4 июня 1923 г. указывалось на необходимость срочного удаления меньшевиков не только из всех органов управления, но, в первую очередь, из трестов, охватывавших крупные предприятия, профсоюзов, страховых органов и потребительской кооперации. В качестве характерных моментов внутренней политики РСДРП отмечалось стремление превратить профсоюзы в организацию борьбы рабочих с советской властью и госпромышленностью, провоцирование рабочих на предъявление неисполнимых требований, натравливание их на администрацию и комъячейки. В связи с этим парткомам предписывалось обратить особое внимание на состав комъячеек фабрик, заводов и на транспорте. Специальным пунктом инструкции в очередной раз обращалось внимание на обязанность членов партии под угрозой строжайшей партийной ответственности сотрудничать с органами ГПУ100.
Таким образом, именно в этот период начала формироваться практика, ставшая нормой в последующие десятилетия: когда одновременно с увольнением с работы коммуниста исключали из партии и наоборот101. Это было средством борьбы за единство партийных рядов и авторитет в массах. В тоже время страх расстаться с партбилетом и тем самым потерять свой особый социальный статус, а вместе с ним и различные привилегии, являлся мощным трудовым стимулом для многих коммунистов в различных эшелонах власти и управления. Героизированное воплощение этой дилеммы — сдать объект, построить плотину, засеять и убрать урожай и т.п. в немыслимые сроки, без техники, без необходимого количества людей или «положить партбилет на стол» — неоднократно и убедительно показано в советском кинематографе, служившем эффективным орудием идеологической обработки населения. При этом «за кадром» под грифом «совершенно
226

Отношение к коммунистам
секретно» оставался другой вариант поведения коммунистов, как правило, исполнителей, занимавших скромные должности, которые в борьбе между партийным долгом и собственной совестью не видели для себя иного выхода из подобных ситуаций, кроме смерти. Так, самоубийствами местных партработников сопровождалось проведение хлебозаготовок и коллективизации102.
Некоторая часть конфликтов была связана с изменением традиционного для рабочих уклада жизни. Как и в дореволюционное время, они отмечали религиозные праздники Пасху, Рождество и др. и не работали в эти дни целыми цехами. В большинстве случаев невыход в эти дни подлежал отработке. Однако, на некоторых предприятиях администрация не соглашалась останавливать производство, что приводило к конфликтам с рабочими. Как правило, накануне религиозных праздников на заводах, несмотря на проведение официальной антицерковной кампании, как и в предшествующие годы, выдавались авансы и праздничные продукты. Нарушение такого порядка также влекло за собой негативную реакцию рабочих. В ряде случаев в основе конфликта с администрацией могло быть и нежелание отмечать новый год по новому стилю.
Недовольство части рабочих, носившее политический характер, было связано с проводившейся в 1922 г. кампанией по изъятию церковных ценностей. Хотя по сообщениям ГПУ рабочие в целом относились к этой кампании безразлично, но на ряде предприятий были протесты вплоть до объявления забастовок в связи с изъятием икон, находившихся в цехах.
Механизмы ликвидации трудовых конфликтов
Главная роль в разрешении конфликтных ситуаций, роль посредника между рабочими и государством была возложена на профсоюзы. Они должны были в условиях нэпа заслонить собой большевистскую власть от критики и взрывов отчаяния трудящихся. Нарастание забастовочной борьбы, в первую очередь, в госсекторе промышленности, заставляло профсоюзы задумываться о стратегии поведения в этих условиях. Не отрицая значения убеждения и воспитания, они как участники госмеханизма, не могли отказаться от методов нажима и принуждения.
Впервые задачи профсоюзов в связи с забастовочной борьбой были обсуждены на 5 Всероссийском съезде металлистов в марте 1922 г. Выступая на съезде, председатель ЦК союза Лепсе заявил,
15*
227

Глава 4. Трудовые конфликты в России (1922-1924 гг.)
что надо вести работу так, «чтобы стачек на госпредприятиях не было... Это можно достигнуть только, если поближе подойдем к массам, будем учитывать их повседневные нужды и сумеем принять все меры, чтобы этого не было»103. Он также говорил о принципиальной разнице между стачкой на частном предприятии и на государственном. Если первая является проявлением классовой борьбы, то на госпредприятии профсоюз ведет борьбу против ставленника госвласти, который своими действиями вызвал конфликт с рабочими. Таким образом наряду с борьбой рабочего класса в целом была провозглашена возможность и необходимость экономической борьбы отдельных групп рабочих. В этом же направлении отношение профсоюзов к стачечной борьбе было зафиксировано чуть позже в резолюции XI съезда партии «Роль и задачи профсоюзов в условиях новой экономической политики».
В реальной жизни, как показывают данные ГПУ, подавляющее большинство забастовок проходили, во-первых, на госпредприятиях и, во-вторых, без согласия профсоюзов. Так, например, все забастовки, объявленные в госсекторе СССР в январе 1924 г., прошли без поддержки профсоюзов. Среди них 22 были объявлены из-за задержки зарплаты и б — из-за низких ставок. В то же время под руководством профсоюза прошли двухнедельные забастовки на концессионном лесозаводе в Архангельской губ. и на сданном в аренду Чудновском цементном заводе. В первом случае причиной забастовки было недовольство низкими ставками, а во втором — задержка зарплаты104.
В ходе забастовок параллельно с переговорным процессом всегда шло выявление зачинщиков, инициаторов, которые, как правило, арестовывались органами ГПУ. На них навешивались политические ярлыки антисоветских, находящихся под влиянием меньшевиков или эсеров элементов. Тем самым конфликтам исключительно социально-трудового характера придавалась политическая окраска. Так, в течение октября 1922 г. продолжались забастовки среди московских печатников и почтово-телеграфных служащих. В качестве побудительной причины столь массовых и длительных протестов указывалось на влияние антисоветских элементов105. При этом аргументом в пользу такой точки зрения ГПУ служил всего лишь тот факт, что на общем собрании почтово-телеграфных служащих за резолюцию коммунистов голосовало только несколько человек из тысячи.
Проявляя солидарность, рабочие в ряде случаев пытались освободить своих арестованных товарищей. Одним из многочисленных примеров подобной ситуации явилась забастовка в октябре 1923 г. горнорабочих Парамоновского рудника в Донбассе. Объединившись с рабочими других рудников, по которым также
228

No comments:

Post a Comment

Note: Only a member of this blog may post a comment.