7 Л.В.Борисова Трудовые отношения в советской России 1918-1924 гг

Зарплата и стимулирование труда

пленуме ВЦСПС, он заявил, что повышение зарплаты нужно всегда рассматривать под углом зрения производительности труда. А для этого необходимо привлечь профсоюзы и широкие рабочие массы к улучшению организации производства и организации труда51.

НОТ

Перспективы повышения производительности труда в первой половине 1920-х гг. связывались не только с усилением материальной заинтересованности, но и с использованием научной организации труда52. В этот период появилась новая прикладная наука — психофизиология труда. Она занималась выяснением таких условий работы, при которых производительность труда была бы максимальной, а усталость и вредное воздействие труда на организм работающего минимальной. Впервые началось изучение влияния различных факторов на интенсивность труда: вопросы профессиональной пригодности, состав и качество питания, влияние организация трудового процесса и условий труда на профессиональную утомляемость. Психотехникой, профотбором, изучением человеческого фактора занимались крупные психологи и психиатры: В.Бехтерев, А.Кларк, А.Лурия. Большое значение придавалось и изучению физических особенностей рабочих (рост, мышечная сила, состояние здоровья, настроение, национальность, образ жизни и т.п.), их позам и жестам во время труда53.

1920-е годы являлись также наиболее ярким и плодотворным периодом в отечественной науке управления. В это время были разработаны теоретические концепции и прикладные методики, сопоставимые с лучшими зарубежными образцами, в том числе и по подбору управленческого персонала. По проблемам НОТ и управления работали около десяти научно-исследовательских институтов, тысячи бюро, секций и лабораторий, издавалось около 20 журналов. К сожалению, в последующие годы эти достижения не только не развивались, но оказались фактически забыты.

Центром разработки и внедрения в производство рекомендаций по НОТ являлся созданный в Москве Центральный институт труда (ЦИТ), директором которого на протяжении 1921-1938 гг. был А.К.Гастев. Он разрабатывал теоретические и экспериментальные основы новой науки — социальной инженерии («социального ин-женеризма»), получившие мировое признание. В качестве главной задачи НОТ Гастев видел прививку трудовой культуры населению или иными словами передачу трудовой выдержки. «Россия тем и отличается от Запада, что она или ленива, или элементарно импуль

171

Глава 3. Трудовые отношения в условиях нэпа (1922-1924 гг.)

сивна, ее население в общем дает мало упорства, трудового упрямства»54, — писал он. В качестве первого шага в тренировке «трудового упрямства» им была разработана агитационная памятка «Как надо работать». Сформулированные в ней элементарные правила подготовки и проведения любой работы в сочетании с психологическими установками не потеряли своей актуальности и сейчас55.

В начале 1920-х гг., как и в годы военного коммунизма, в качестве образца для формирования трудовой культуры в условиях страшной материальной бедности, отсутствия механизмов, машин и европейского уровня быта предлагалось избрать армию. Гастев проводил параллель между тейлоризмом в технике и жесткой регламентацией и подразделением на приемы в действиях военнослужащих. А воинский устав, вобравший в себя регламентацию движений армии, он рассматривал как прецедент научной организации труда. Идеализируя армию как государственный институт, он считал, что в существовавших условиях армия, учитывая и ее дореволюционный опыт, может стать настоящим культур-трегером. Если же идти традиционным путем просвещения через образование, то дело культуры будет проиграно. Гастев призывал также обратить самое пристальное внимание на явление, родственное армии, — бойскаутизм. По его мнению, с помощью бойскаутизма можно было воспитать у молодежи творческое отношение к жизни, научить ориентироваться в самых невероятных условиях. Он предлагал также изучить особенности труда людей, оказавшихся в исключительном положении: во время войны, в монастырях, тюрьмах, на каторге56.

Практическим внедрением разработок в области научной организации труда занимались орга-станции ЦИТа. Их деятельность строилась на основе договоров с заводоуправлениями. Исследуя на месте организацию работы, они составляли производственный баланс, в котором содержался оптимальный расчет объема работы и необходимых для ее выполнения оборудования и рабочих. Станции работали над увеличением коэффициента полезного действия оборудования, уплотнением рабочего времени персонала, согласованием работы машины и человека, рассматривая рабочего как живой придаток и составную часть машины, рационализацией внутрипроизводственных отношений между заводскими цехами и отделениями.

Одна из первых орга-станций ЦИТа была создана в январе 1924 г. на московском заводе «Металлами»57. Это был единственный завод в России, производивший крайне необходимые керосиновые лампы, горелки и керосиновые кухни. Надо отметить, что деятельность станций не была нацелена исключительно на повышение норм выработки, чего всегда опасались рабочие. В ходе их работы выяснялась дей-

172

нот

ствительное положение на производстве. Так, детальные наблюдения над производством путем фотографий рабочего дня и хронометража отдельных операций показали, что нормы по наиболее опасным штамповочным операциям на «Металлампе» слишком завышены и их следует понизить. Кроме того, станция предложила снять с рабочих ответственность за брак, полученный на предыдущей операции, так как на отбор брака они тратили больше времени, чем на саму операцию. Выяснилось также, что большой процент простоя станков (до 40%) зависит от отсутствия материала. Попутно были выработаны нормы снабжения рабочих прозодеждой, при этом, что очень важно, с указанием типа прозодежды и сроком ее службы. Орга-станция предложила также навести элементарный порядок в механическом цехе завода: убрать все лишние предметы, валяющиеся на полу и столах, приобрести измерительные инструменты. Большие недостатки были выявлены и в использовании рабочей силы. В связи с этим предлагалось перевести рабочих на сдельную систему оплаты. В итоге своей работы станция сделала вывод, что в результате рационализации «Металлами» мог бы на десятки процентов увеличить выпуск продукции при уменьшении ее себестоимости.

Большое внимание уделялось рационализации текстильной промышленности. Так, целый ряд изменений в организации производства и складирования был предложен орга-станцией, работавшей на 1-й Ситценабивной фабрике Трехгорной мануфактуры58. В результате их внедрения можно было вдвое сократить штат швейно-клеймильной части, а оставшимся рабочим повысить зарплату вдвое. При переходе к новой системе станция рекомендовала ввести урочно-премиальную систему оплаты. Были предложены меры и по улучшению условий труда: усилить освещение и вентиляцию, включить расправляющие ткань бруски в пылеуловители, сделать автоматическое устройство для закрывания входных дверей, чтобы предотвратить сквозняки.

Однако самой трудной и сложной частью работы, по признанию сотрудников станций, являлось обучение рабочих разработанным рациональным приемам работы. Оно начиналось с того, что рабочим объясняли необходимость перехода к новой системе, мотивируя это общегосударственным значением будущих результатов. Рабочим говорили, что их работа была нерациональной и неэкономной и приносила убытки фабрике, а в конечном итоге, всему народному хозяйству. Немаловажное значение для рабочих при введении новых форм имело и то, что переход сопровождался увеличением заработной платы. В текстильной промышленности, например, на 20%. Нотовцы также объясняли, что для полного использования преимуществ новой системы рабочие должны строго следовать их

173

Глава 3. Трудовые отношения в условиях нэпа (1922-1924 гг.)

указаниям; предупреждали, что первое время из-за непривычки будет ощущение большей трудности и утомления, которые не означают, что предлагаемые приемы работы плохие. И только после всех этих объяснений начиналось инструктирование о конкретных приемах выполнения трудовых операций и чередовании их с отдыхом. Некоторые инструкции заставляли рабочих менять давно устоявшиеся правила. Например, очень трудно было внушить текстильщикам необходимость отдыха в сидячем положении. Рабочие говорили, что на протяжении 10-15 лет их работы с них всегда взыскивали за сидение. Некоторое время после введения отдыха рабочие по привычке вскакивали при появлении администрации59.

При ЦИТ были организованы курсы инструкторов производства. Эффективность их работы определялась не только тем, насколько успешно курсанты усваивали трудовые навыки. Второй, не менее важной, задачей, решавшейся в ходе обучения, являлся учет изменений в психофизиологическом состоянии курсантов. С этой целью проводилось тщательное исследование личности курсанта, поставленное по образцу клиники, главным образом, экспериментально-лабораторными методами. При поступлении заполнялся амбулаторный лист, в котором указывались антропологические и антропометрические данные, результаты исследования физических и умственных способностей, психической и психомоторной сферы. На основании полученных результатов решался вопрос о приеме на учебу. Принятые на учебу проходили повторные обследования в середине и конце обучения. Кроме этого, за время обучения проводилось еще множество исследований. Например, на основе антропометрических данных, общего физического состояния по особой методике рассчитывались высота тисков, высота стула, размер и вес инструментов индивидуально для каждого курсанта. За время обучения все данные фиксировались в «истории личности» — разработанном ЦИТом комплексе документов, собранном под одной обложкой60.

В ходе обследования были получены, в частности, интересные данные о состоянии здоровья курсантов январского набора 1924 г. Они дают представление о здоровье активной части рабочего населения после семи лет лишений и тяжелого труда. Так, вполне здоровыми были признаны только 46,1%. У остальных обнаружили следующие заболевания: неактивная форма туберкулеза— 21,6%; пониженное зрение — 11,3%; сердечно-сосудистые заболевания — 7,6%; понижение слуха — 7,6%; функциональные заболевания нервной системы — 5,8%. Кроме того, 68,1% принятых имели наследственное отягощение по прямой линии: из них 75% относились к заболеваниям туберкулезом и алкоголизмом, 16,7% — к душевным и нервным заболеваниям61.

174

нот

Следствием двух войн и революции было не только падение промышленного производства и убыль рабочих, но и приостановка воспроизводства рабочей силы, т.е. регулярного пополнения рабочих за счет обученной молодежи. При существовавших в городах продовольственных и жилищных затруднениях крестьянская молодежь, из которой и формировались, главным образом, рабочие кадры, предпочитала оставаться в деревне. В то же время наблюдался усиленный отток городских рабочих в деревню. Благодаря действиям властей совершенно исчез и тот рынок рабочей силы, который создавался до революции кустарями и их учениками. Из-за налогового обложения уцелевшим кустарям-ремесленникам было не выгодно, а иногда и просто непосильно использовать труд учеников-подростков. Не могли решить этой проблемы и тысячи безработных, зарегистрированных на биржах труда. В большинстве это были чернорабочие и бывшие совслужащие, а требовались, в первую очередь, рабочие высокой квалификации среди металлистов, текстильщиков, печатников, строителей62. Даже в Москве, в которую, в первую очередь, стекались безработные, не удовлетворялись требования предприятий на металлистов и текстильщиков.

С весны 1923 г. началось активное обсуждение в печати и на различных ведомственных совещаниях критического положения с рабочей силой. Звучали даже мрачные прогнозы, что, начиная с 1934 г., образуется 10 лет «провала» в притоке новых рабочих63. В сложившейся ситуации главная ставка была сделана на развитие профессионального обучения. Были открыты фабзавучи и другие школы по обучению или переобучению рабочих. К разработке методов подготовки рабочей силы был привлечен и ЦИТ. Обучение рабочим профессиям велось и непосредственно на производстве. Предприятия были обязаны принимать подростков в качестве учеников в порядке установленной для этого брони. Однако хозяйственники были убеждены, что есть только один способ избежать кризиса: допустить бесплатное и добровольное ученичество в цехах родственников рабочих. Но этот необременительный для государства способ пополнения рабочих кадров не получил одобрения. Формирование рабочих династий, которое спустя десятилетия станет частью идеологической работы в области подготовки кадров, в этот период было отвергнуто. Было заявлено, что таким образом на производстве будет утверждаться «царство секретов», передаваемых по наследству от родственника к родственнику, и тем самым наноситься ущерб общему уровню квалификации рабочей массы. Утверждалось также, что эта мера опасна и с социальной точки зрения. Она якобы приведет к антагонизму между учениками, обучающимися бесплатно, и за плату. К тому же, зарабо

175

Глава 3. Трудовые отношения в условиях нэпа (1922-1924 гг.)

ток рабочего, окруженного родственниками, будет выше, чем рабочего-одиночки, что также приведет к социальной напряженности64. При этом критики «забывали» о том, что таким образом бесплатно готовилась новая рабочая смена, а в ходе их обучения выпускалась дополнительная продукция.

Источники дохода, условия труда и быта

Главным источником существования рабочих и их семей являлась зарплата главы семьи. Не смотря на ее постоянное номинальное увеличение, она не покрывала жизненно важных потребностей. Недостаточность пайка и зарплаты вынуждали рабочих освобождаться от «лишних» вещей домашнего обихода, обстановки и даже одежды, обменивая их на продукты. В самый тяжелый год нэпа, 1922-й, в среднем по стране за счет этой операции формировалось 8% дохода рабочих65.

Существенное значение для пополнения бюджета рабочих имело использование продуктов собственного хозяйства. Даже в столицах в середине 1920-х гг. некоторые семьи продолжали содержать скот и птицу и обрабатывали огороды, не говоря уже о провинциальных городах. В Москве, например, семьи рабочих завода «Серп и молот» содержали коров, пользуясь тем, что завод находился на окраине, за Рогожской заставой. Наиболее благоприятные условия для занятия сельским хозяйством для личных нужд исторически сложилось на Урале. Здесь более половины семей промышленных рабочих обрабатывали землю и почти 2/ч имели скот. Несмотря на существовавшую жилищную тесноту в городах, рабочие умудрялись сдавать в наем углы и койки. Характерно, что в этот период появляется термин «жилплощадь», отражавший советскую систему обеспечения жильем, при которой горожанину предоставлялась не комната, а определенное количество квадратных метров. Несомненно, главной побудительной причиной к этому являлась бедность, стремление за счет самоуплотнения получить дополнительный доход. Причем, как показывали бюджетные обследования, на протяжении 1922-1926 гг. одновременно с ростом заработной платы происходил неуклонный рост и этой статьи дохода. Увеличивалось и количества семей, вынужденных сдавать жилье: в 1923 г. — 3,1% семей, в 1924 г. — 4,1%, в 1925 г. — 4,8%, в 1926 г. — 5,6%66. Тем не менее, несмотря на изыскание дополнительных к зарплате источников пополнения бюджета, чтобы как-то свести концы с концами, приходилось еще и брать в

176

Источники дохода, условия труда и быта

долг. Оплата долгов являлась покрытием расходов, сделанных за предыдущий год. На долги приходилось в среднем 10% расходов.

Усредненные условия проживания рабочей семьи в Москве в 1924 г. выглядели следующим образом: одна-две комнаты на семью, 9 кв. аршин на душу, одна кровать на трех человек, отсутствие самой необходимой мебели, ящики с продовольствием в углах и под кроватью, насекомые в щелях и мыши под половицами, одна-две иконы, почти всегда портрет Ленина и непременно пачка газет67. Эта картина могла значительно отличаться как в лучшую, так и в худшую сторону.

В целом жилищная теснота постоянно увеличивалась. В Москву стекалось огромное количество безработных, считавших, что здесь легче найти работу. Отражением острого жилищного кризиса, в частности, в Москве являлось и то, что приезжавшая на учебу молодежь, зачастую, не обеспечивалась общежитиями и ночевала на вокзалах. Для снятия остроты вопроса в 1922 г. были организованы жилищные кооперативы, но они не могли оказать сколько-нибудь заметного влияния на улучшение жилищного вопроса. У рабочих просто не было денег на взносы в кооператив.

В декабре 1923 г. в Москве, Петрограде и ряде других крупных городов по официальному сообщению ГПУ было арестовано около тысячи человек биржевых дельцов, игроков в карты, рулетку, лото, тотализатор, рестораторов, аферистов, содержателей притонов. Все они были подвергнуты административной ссылке в отдаленные края с конфискацией имущества, а их квартиры со всей обстановкой отданы в пользование рабочим. В феврале 1924 г. была проведена еще одна массовая высылка «нэпманов». Летом этого же года, когда были обворованы делегаты 5-го конгресса Коминтерна, ГПУ по указанию свыше провело массовую высылку воров-карманников. В результате этих двух кампаний было выслано еще около четырех с половиной тысяч человек. Возможно, в связи с подобным способом освобождения квартир, а также, следуя своему «классовому самосознанию», рабочие во второй половине 1924 г. стали настойчиво высказываться зато, чтобы выселить «нетрудовой элемент» из Москвы и за счет их квартир улучшить жилищные условия рабочих68.

Теснота, антисанитарное состояние старых фабричных казарм, плохое отопление и сырость в подвалах приводили к высокой заболеваемости и неявкам на производство по болезни. Так, обследование состояния здоровья текстильщиков в 1923 г. показало, что на каждые 100 человек приходилось 28 больных, причем большинство из них были больны туберкулезом. А на московском заводе «Серп и молот» пропуск работы по болезни в 1924 г. увеличился в 3,5 раза по сравнению с довоенным временем69.

12 — 3736

177

Глава 3. Трудовые отношения в условиях нэпа (1922-1924 гг.)

О том, как расходовались имевшиеся средства рабочими в первой половине 1920-х годов, свидетельствуют следующие статистические данные, полученные в результате бюджетных обследований (см. табл. 2).

Как видно из данных таблицы, расходы на удовлетворение наиболее насущных потребностей поглощали огромную долю бюджета рабочей семьи. Расходы на питание, жилище, одежду и обувь все эти годы составляли около 90%, достигнув максимума в 1923 г. Рассмотрим подробнее, какие тенденции и бытовые особенности стояли за этими цифрами:

Таблица 2

Структура расходов рабочей семьи в 1922-1925 гг.70 (в процентах к общей сумме расхода)

Вид расхода

1922 г.

1923 г.

1924 г.

1925 г.

Питание

47,7

43,9

49,4

47,1

Жилище (оплата, ремонт, топливо, освещение)

14,5

15,7

14,4

12,8

Одежда и обувь

25,9

29

22,4

25,9

Хозтовары (посуда, мебель, швейные машинки, инструменты и др.)

1,1

1,9

2,7

3,1

Гигиена (баня, стрижка, бритье, покупка мыла и бритвенных принадлежностей)

0,8

0,5

0,5

0,6

Культурные потребности

1,2

1,6

2,2

1,8

Членские взносы

3,0

3,0

3,3

2,0

Курительные принадлежности

1,3

1,6

1,5

1,3

Спиртные напитки (в т.ч. пиво, самогон)

0,3

0,4

1,0

2,2

178

Источники дохода, условия труда и быта

На протяжении рассматриваемого периода постоянно повышалась калорийность питания рабочих. В 1922 и 1923 гг. калорийность достигалась за счет потребления большого объема грубой растительной пищи, в первую очередь, картофеля. Начиная с конца 1924 г. питание стало приближаться к норме по соотношению в нем компонентов растительного и животного происхождения. В рационе питания увеличилось, хотя и незначительно, присутствие высококалорийных продуктов. Например, годовое потребление сахара увеличилось с 310 г в 1922 г. до 1 кг 350 г; коровьего масла — с 139 г до 254. А потребление картофеля снизилось на 28%. Стремительно возросло потребление вермишели и макарон, более чем в 16 раз71. Возможность улучшить питание была связано с ростом заработной платы рабочих и улучшением продовольственного рынка. При этом потребность в потреблении, прежде всего, продуктов животного происхождения, была все еще далека от насыщения даже у высокооплачиваемой части рабочих.

К 1925 г. произошли заметные изменения в обеспечении рабочего населения одеждой и обувью. При этом количество и качество приобретаемых предметов существенно различалось у низкооплачиваемых и высокооплачиваемых групп рабочих72. Так, если душевое приобретение обуви в среднем за 1925 г. было равно 1,05 пары (кроме галош и валенок); то для наиболее бедной группы рабочих этот показатель равнялся 0,6 пары, а для наиболее высокооплачиваемой — 1,54 пары, т.е. последние покупали в 2,5 раза больше обуви. Особо следует сказать о галошах, являвшихся в эти годы предметом зависти и показателем благосостояния. Их приобретение становится заметным с 1924 г., а через год оно уже выросло на 72%. При этом высокооплачиваемые рабочие покупали в 4 раза больше галош, чем рабочие с самыми низкими доходами73.

Однако для начала 1920-х гг. была характерна совсем иная картина: рабочие находились в таком же бедственном положении с одеждой и обувью, как и все послереволюционные годы. Особенно тяжело было терпеть эту нищету на фоне роскошно разодетой публики, заполнившей центральные улицы, кафе и рестораны. В приближении пятой годовщины революции эта ситуация воспринималась рабочими с особой остротой. Вот как, например, описывал свое материальное положение рабочий завода Бромлей в записке, переданной Троцкому после его выступления на заводе: «Настает день торжества нашего всемирного пролетарского праздника, а нам, рабочим-металлистам, вообще не в чем идти на Красную площадь, мы разуты и раздеты. Вот время, когда все государственные тресты загружены одеждой и обувью, теперь же мы серьезно спрашиваем,

179

Глава 3. Трудовые отношения в условиях нэпа (1922-1924 гг.)

тов. Троцкий, долго ли мы, рабочие, будем ходить разутые и раздетые и смотреть на своих детей, которые тоже ходят в лохмотьях и босиком. Скажите нам откровенно, когда мы, рабочие, будем жить по-человечески, т.е. одеты и обуты и когда мы увидим своих детей не голыми, а одетыми?»74

Примечательно, что в этот период наличие в бюджете рабочего расходов на культурные нужды, расценивалось, скорее, как отрицательный факт, свидетельствующий о бедности государства и о том, что рабочие недостаточно обеспечены бесплатными изданиями, билетами на культурно-зрелищные мероприятия. В эту же графу вошли траты на образование детей и взрослых. Так, на образование детей и покупку детских книг в ноябре 1925 г. было истрачено в среднем 17,5% расходов по этой статье. В то время на эти же цели взрослые члены семьи истратили всего 5,3%. Всего же на образование в семье, включая покупку газет, журналов, тетрадей, бумаги и оплату библиотеки, было истрачено 66,8%. В денежном исчислении эти расходы были крайне невелики: за весь 1925 г. было истрачено на культурные нужды всего 88 коп., из них на образование в ноябре — 4,8 коп.75

Более значительные средства, чем на культурные нужды, уходили на уплату различных взносов. Огромное количество обследованных глав семей являлись членами профсоюза, поэтому 66,5% расходов, учтенных в ноябре 1925 г. по этой статье, приходится на профсоюзные взносы и только 9,5% — на партвзносы76.

Говоря о расходах на курение, следует заметить, что эта пагубная привычка имела широкое распространение. «Трудно найти семью, где бы кто-либо из взрослых членов не курил», — писал В. Ильинский, объясняя причины включения этого сюжета в бюджетное обследование. Естественно, что спрос рождал предложение. И к середине 1920-х годов в продаже имелся большой выбор табачных изделий, различавшихся по качеству и соответственно по цене. В начале нэпа впервые за годы советской власти были разрешены производство и продажа крепких алкогольных напитков. Поступившись принципами, государство получило постоянно растущую статью дохода. В то же время употребление спиртного официально порицалось, поэтому в отличие от курильщиков, которые не скрывали своих расходов, расходы на спиртные напитки по бюджетным обследованиям явно преуменьшены. Тем не менее, даже приведенные выше результаты обследований свидетельствуют о значительном росте их употребления. Основываясь на бюджетных обследованиях московских рабочих, известная исследовательница рабочего быта Е.О.Кабо отмечала, что для многих пивная была единственным развлечением, где в кампании товарищей «вспрыскивали» каждую получку77.

180

Источники дохода, условия труда и быта

Подводя некоторые итоги, следует отметить, что, несмотря на все сложности, связанные с преодолением экономического кризиса и переходом к нэпу, в системе трудовых отношений появились позитивные перемены. Отказ от принципа принуждения и стимулирование материальной заинтересованности привели к изменению отношения рабочих к своему труду и, как следствие, к сокращению числа прогулов. Изменение тарифной системы в сторону большей дифференцированное™ и курс на монетизацию оплаты труда в начале 1920-х годов не оказали существенного влияния на материальное положение рабочих, так как нивелировались высокой инфляцией и постоянными задержками зарплаты. Заметное Улучшение материального положения рабочих становится ощутимым к середине десятилетия.

Примечания

1 Россия нэповская. М., 2001. С. 126. Одной из причин медленности этого процесса являлась бюрократизация аппарата управления. Так, например, циркуляр о сдаче предприятий в аренду был разослан ЦК профсоюза металлистов на места только в ноябре 1921 г. (РГАСПИ. Ф. 99. On. 1. Д. 2.Л. 16).

2 ГАРФ. Ф. 5459. Оп. 42. Д. 21. Л. 47.

',Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 43. С. 194-195.

4 КунинВ. Концессионная политика в Советской России (1923-1929 гг.) // Вестник Московского университета. Сер. 6. Экономика. 1993. № 5. С. 25, 27.

г' Аникст А. Обзор деятельности Наркомтруда за 1921 год. М., 1921. С. 32.

"Там же. С. 28.

7Там же. С. 26,27,30.

ТАРФ. Ф. 486. Оп. 1.Д. 8.Л. 12 об.

°Там же. Д. 10. Л. 49.

10Там же. Д. 8. Л. 12 об.

11 Там же.

12 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 65. Д. 508. Л. 20. в Там же. Л. 18.

14 ГАРФ. Ф. 486. On. 1. Д. 8. Л. 14 об.

15 ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 5. Д. 426. Л. 12. '" ГАРФ. Ф. 486. On. 1. Д. 26. Л. 206.

17 Аникст А. Указ. соч. С. 32.

18 ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 592. Л. 29 об. 10 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 376. Л. 24-25.

20 Первые колдоговоры были утверждены еще в конце 1921 г. для предприятий профсоюза химиков и Всеработземлеса, а также для концессион

181

Глава 3. Трудовые отношения в условиях нэпа (1922-1924 гг.)

182

ных предприятий. См.: Матюгин А.А. Рабочий класс СССР в годы восстановления народного хозяйства (1921-1925). М., 1962. С. 147.

21 См.: Сборник задач по трудовому праву. Практическое руководство для Расценочно-конфликтных комиссий, труд- профработников и учебных заведений. М., 1924.

22 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 43. С. 293.

23 ГуревичА. Заработная плата прежде и теперь. М., 1922. С. 126.

24 ГолырланА.З. Организация труда. М., 1925. С. 50.

2Г| В своем выступлении на заседании комфракции ВЦСПС 12 апреля 1921 г. Рязанов назвал принятие этого декрета результатом паники в связи с Кронштадскими и Петроградскими событиями, а выразителями паники председателей Петроградского и Московского советов Зиновьева и Каменева. А о самом декрете высказался весьма скептически: «Если вы посмотрите, вы увидите, до чего довели петроградские профессиональные организации петроградскую жизнь. У нас [в Москве] еще до этого дело не дошло, тут постарались скорее бросить какую-нибудь кость, рабочим бросают кость, хотя знают наверно, что из этого ничего, кроме драки среди рабочих, кроме ослабления солидарности, кроме драки не только между разными категориями, но и драки среди отдельных категорий рабочих ничего не выйдет. Это делается «в виде опыта». И вот, тов. Каменев, когда запутался сам в своих благоглупостях, сказал: «Товарищи, обратите внимание, там сказано: «в виде опыта». Они вам произведут опыт, 3-4 месяца будет невероятная путаница, а вы будете расхлебывать кашу и после с такой быстротой, на которую мы всегда способны, мы отменим этот декрет, так как «практика показала его невыгодность». (ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 42. Д. 21. Л. 138).

215 Народное хозяйство. 1921. № 11-12. С. 15.

27 Петроградская правда. 1922. 27 мая,

28 ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 5. Д. 448. Л. 6. 2" Там же. Д. 388. Л. 25 об.

30 ГуревичА. Указ. соч. С. 128.

31 ОкуневН.П. Дневник москвича 1917-1924. Кн. 2. 1920-1924. М., 1997. С. 186.

32 Струмилин С.Г. Заработная плата в русской промышленности за 1913-1922 г. // На новых путях. Итоги новой экономической политики. М.; Л., 1925. С. 98. Уровень 1913 г. по заработной плате в промышленности был достигнут в 1926 г.

33 Ильинский В. Бюджет рабочих СССР в 1922-1926 годах // Антология социально-экономической мысли в России 20-30-е годы XX века. М., 2001. С. 484, 480.

34 Вестник труда. 1922. № 11-12. С. 30.

зг' Подробнее о материальном положении рабочих в период нэпа см.: Матюгин А.А. Рабочий класс СССР в годы восстановления народного хозяйства. М., 1962. С. 117-134. Ильюхов А.А. Система оплаты труда рабочих в первые годы нэпа (1921 — 1924 гг.). В кн.: Рабочий класс в процессе модернизации России: исторический опыт. М., 2001.

Примечания

30 Красная газета. 1922. 25 июня.

37 Правда. 1922. 1-3, 5 ноября.

38 Подробнее см.: Борисова Л.В. «Третий враг революции». Борьба со взяточничеством и хозяйственными преступлениями в начале нэпа // The Soviet and Post-Soviet Review. California, USA, 2003. Vol. 30, No. 3.

30 Свидетельством тому, что данный процесс отражал типичную картину работы трестов и власть осознавала это, являлись статьи руководителей-хозяйственников. Они публиковались в «Правде» параллельно освещению хода процесса. Так, в передовице Л.Сокольникова «Тресты и советское государство» на примере Орехово-зуевского треста говорилось о необходимости пересмотра деятельности и функций трестов, а Е.Преображенский призвал к поголовному обследованию трестов силами коммунистов.

40 РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 3. Д. 290. Л. 1 об., 2.

41 Кондурушкин И. С. Хозяйственно-экономические судебные процессы периода нэпа. Обвинительные речи. М.; Л., 1930. С. 18.

42 ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. On. 1. Д. 58. Л. 1. Типичным примером «совра-стратчика» можно назвать управляющего трестом Оренбурглес Вонарг-Гранова, члена РКП(б) с 1916 г. Он был командирован в Москву для получения денег на зарплату рабочим треста. Получив 10 млрд руб. наличными и 75 млрд чеком, Вонарг-Гранов проиграл все до копейки.

43 Несмотря на объявленный режим экономии бюджетных средств, каждое более или менее крупное совещание, а уж тем более съезд, проводившиеся различными ведомствами, завершались банкетом. Сведения об этих мероприятиях в Москве регулярно поступали в оперчасть Мосгуботдела ГПУ. В одном из них сообщалось о попойке руководящих работников, устроенной в знаменитом ресторане «У Мартьяныча» в Верхних торговых рядах. На основе донесения информатора в нем говорилось: «В связи с закрытием съезда продработников и его 5-летней годовщины но примеру прошлых лет был устроен банкет-ужин. А так как кроме этого подходил момент проводов из Наркомпрода в Наркомзем члена коллегии Наркомпрода тов. Смирнова, то было решено приурочить проводы Смирнова к 5-летней годовщине съезда. Для устройства этого вечера-банкета было собрано по 20 руб. с каждого присутствующего на банкете и было устроено, чтобы более 300 чел. не присутствовало. Вечер открылся в 8 часов вечера исполнением концерта, после которого было устроено подношение тов. Смирнову серебряного письменного прибора, после чего состоялся великолепный ужин. На столе кроме приличной закуски находились также красные вина, пиво и проч., кроме спиртных напитков. Публика была навеселе, говорились тосты, происходили про-здравления, а также качали некоторых товарищей, как, например, тов. Смирнова и др. Присутствовали в большей части делегаты съезда — губ-продкомиссары около 250 чел. и сотрудники НКПрода за малым исключением беспартийных. Сильно пьяных на этом банкете не было, вечер прошел тихо (как передано находившимся до 3 часов утра). Окончился вечер около 6 часов утра. Инициатором являлась администрация НКПрода

183

Глава 3. Трудовые отношения в условиях нэпа (1922-1924 гг.)

и делегаты съезда. Конечно, почти все средства на устройство вечера пошли от НКПрода, т.к. на собранные деньги по 20 руб. с человека для такого вечера сильно не разгуляешься. Вечер происходил в ресторане Мартьяныча». (Там же. Д. 835. Л. 8).

44 Так, зимой 1924 г. в «Рабочей газете» была опубликована заметка рабкора Сундьи о непорядках на московском заводе «Мотор», в том числе критиковалось аморальное поведение управляющего заводом, коммуниста. Началось расследование приведенных в заметке фактов. В итоге автор был сокращен с завода и привлечен к суду. Хотя районный суд и вынес оправдательный приговор, но в своем решении записал, что рабкор неправильно понял свои задачи и неверно изобразил порядки на заводе. В то же время особый отдел Московского военного округа обнаружил на заводе такое разложение администрации, такую картину хищений, взяточничества и разврата, о которых ни Сундья, ни другие рабочие завода не подозревали. Как оказалось, началось все еще в 1922 г. с такой мелочи, как фиктивный счет на партию кулей, которые на самом деле не покупали (РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 3. Д. 336. Л. 1).

45ЦАФСБ РФ. Ф. l.On. 5.Д. 426. Л. 168.

46 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 386. Л. 73.

47 Бюллетень Госплана. 1923. № 5/6. С. 71.

48 Известия. 1923. 23 янв.

40 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 431. Л. 55-57.

50 По неполным данным ТО ВЧК только за время с 10 декабря 1921 г. по 10 января 1922 г. по 16 железным дорогам было совершено 9130 краж, похищено 239712 пудов продовольственных и промышленных грузов. В том числе — 18227 пудов хлеба, 3402 пуда соли, 57048 пудов дров и другого топлива и даже один пулемет. По количеству краж в тройку лидеров входили Рязано-Уральская ж. д. (1787 краж), Москва (П26) и Петроград (447). За это же время было арестовано 1491 чел. (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 393. Л. 99).

г>| Экономическая жизнь. 1924. 4 июня.

52 К научной организации труда можно отнести и введение сезонного времени. В целях экономии электроэнергии с 1 сентября 1921 г. впервые стрелки часов были переведены на час назад, а с 1 октября их перевели еще на один час назад.

■г'3 См.: Кекчеев К.Х. Психофизиология труда и ее значение для научной постановки производства // Организация труда. 1921. Кн. 2. Беспрозванный И. Утомляемость в производстве // Организация труда. 1924. № 2-3.

г'4 Гастев А. Наши задачи. Наша практическая методология // Организация труда. 1921. № 1.С. 18.

5Г| Например, пункт 10 гласил: «Во время самой работы не надо кушать, не пить чай, пить в крайнем случае только для утоления жажды; не надо и курить, лучше курить в рабочие перерывы, чем во время самой работы». (Там же. С. 19).

г''' См.: Гастев А.К. Научная организация производства и армия // Организация труда. 1921. Кн. 2. С. 151-154.

184

Примечания

" Орга-станция ЦИТа на заводе «Металлами» // Организация труда

1924 № 4. С. 64-65.

г'8 Орга-станция при Трехгорной мануфактуре // Там же. С. 68-69; № 5. С. 63-65.

и Кутейщиков Ф. Рационализация производства и текстильные предприятия. (Обследование, реорганизация и инструктирование персонала) // Там же. 1924. № 2-3. С. 22.

60 Озерецкий Н. История личности курсанта // Там же. 1924. № 4. С. 50-54.

61 Там же. С. 53.

1,2 Из 800 тыс. безработных, числившихся на биржах труда на 1 января

1925 г., около 70% составляли чернорабочие и работники «интеллигентного труда». На Московской бирже труда было зарегистрировано 150 тыс. человек. (Аристов Н. К вопросу о кризисе в квалифицированной рабочей силе в СССР // Вопросы труда. 1925. № 7-8. С. 43.

га См., например: Известия ВЦИК. 1923. 29 марта.

64 Брагинский Л. Подготовка рабочей силы // Организация труда. 1925. № 3. С. 85.

г,:' Ильинский В. Указ. соч. С. 41.

''ь Ильинский В. Указ. соч. // Антология социально-экономической мысли в России 20-30-е годы XX века. М., 2001. С. 485, 488. 117 КабоЕ.О. Очерки рабочего быта. М., 1928. С. 176. т ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 3. Д. 623. Л. 29 об.

1Й Лютое Л.Н. Государственная промышленность в годы нэпа (1921-1929). Саратов, 1996. С. 286.

70 Составлено по: Ильинский В. Указ. соч. С. 63, 49, 80, 90, 95, 98, 101, 102, 106.

71 Там же. С. 63, 64.

72 При изучении расходов в бюджете рабочей семьи сравнение проводилось по шести группам. Основным признаком деления являлась величина всех расходов на взрослого едока. В I группу были отнесены семьи с наиболее низким расходом — до 10 руб. Последующие группы отличались на 5 руб. К VI группе относились семьи с наиболее высоким расходом — свыше 30 руб.

7:1 Ильинский В. Указ. соч. С. 88.

74 РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 378. Л. 18.

75 Ильинский В. Указ. соч. С. 100. 7вТам же. С. 101.

77 КабоЕ.О. Указ. соч. С. 181.

Глава 4.

ТРУДОВЫЕ КОНФЛИКТЫ В РОССИИ (1922-1924 гг.)

■Завершение Гражданской войны и переход к мирной жизни проходили в очень тяжелой экономической ситуации. Предприятия останавливались из-за отсутствия топлива, сырья, рынка сбыта. Десятки тысяч рабочих оказались без работы. Вслед за неурожаем

1920 г. последовал новый неурожай и как следствие страшный голод

1921 г. С мест поступали тревожные сообщения о вымирании населения из-за крайне скудного продовольственного снабжения. Среди рабочих, переживших тяготы военного времени, воевавших или работавших на заводах по 12-14 часов на полуголодном пайке, стала проявляться физическая и моральная усталость.

Одновременно нарастала социальная напряженность в обществе. Период относительного равенства в бедности сменился резкой имущественной поляризацией. У обнищавшего населения и, прежде всего у рабочих, уже привыкших к своему главенствующему положению, не могли не вызывать раздражения и злобы появление богатых витрин, множества ресторанов и казино, хорошо одетой публики, разъезжающей «на моторах». «В окнах магазинов видятся с тротуаров такие вкусные вещи, которыми мы, бывало, пленялись у Елисеева или у Белова. И черт знает, откуда берутся покупатели! Где они достают те миллионы, которые необходимо иметь, чтобы лакомиться теперь арбузом, балыком, орехами, «чарджуйской» дыней и прочей гастрономией! Теперь стакан подсолнышков стоит 1 тыс. руб., а не токмо что-нибудь такое или прочее!»1 — описывал современник нэповскую Москву. Ощущение того, что жизнь пошла вспять, дополнялось и тем, что снова вошло в обиход, казалось бы навсегда похороненное обращение «господин»2.

Среди рекламы, вновь заполонившей страницы периодических изданий, появились даже предложения, пока не доступные москвичам XXI века: летать аэропланами на дачу. Для популяризации воздушных перевозок рекомендовалось также вручать билеты на «прогулочные полеты» при проведении рекламных кампаний в столичных магазинах. О ярких проявлениях нэпа в повседневной

186

Глава 4. Трудовые конфликты в России (1922-1924 гг.)

жизни советской России сообщалось и корреспондентами зарубежных изданий. Так, восторженный рассказ о Петрограде как «городе контрастов» был опубликован в эмигрантской газете «Последние новости»: «Гостеприимно открылись двери игорных домов. На Невском есть «Монте-Карло», где в пользу правительства поступает 25% «проходящих» сумм. Для взимания этого «налога» введены особые комиссары. Выигрыш достигает 100 млрд. Они сразу же обмениваются на иностранную валюту, для чего всегда имеются под рукой услужливые спекулянты». В корреспонденции «Веселящийся Петербург» описывалась и «другая сторона медали»: «На лиц, прибывших в Петроград после долгого отсутствия, производит впечатление уничтожение многих домов, на месте которых разведены огороды. Масса громадных домов в руинах... Цены поражают своей высотой: первое место в театре стоит 100 млн, штраф на жильцов за не вывоз мусора из дома — 600 млн, проезд на извозчике — несколько десятков миллионов»3.

Социальные катаклизмы предшествующих лет в сочетании с новыми экономическими условиями привели и к заметному изменению социального поведения населения. В результате распада социальных норм поведения и социального контроля получили существенное распространение проявления девиантного поведения: алкоголизм, проституция, наркомания, азартные игры и сопутствующее им шулерство, рост уголовной преступности4.

Процесс нравственной деформации активно развивался и в рядах РКП (б). Он был предопределен прежде всего монопольным положением партии в обществе и присвоенным ею правом управлять всей жизнью страны и ее граждан. По мере укрепления позиций партии в ее ряды потянулись практичные люди, далекие от революционной романтики. Они видели в партийном членстве освобождение от тяжелого труда и хорошие возможности для карьеры партийного чиновника с привилегиями и особым статусом, поднимавшими их над простыми массами. Чтобы остановить развитие этих пагубных тенденций внутри партии любой коммунист мог обратиться с негативной информацией в Контрольную комиссию, «ни на одну минуту не стесняясь постом и ролью обвиняемых лиц», как отмечалось в обращении комиссии5. А с 1921 г. стали проводиться периодические партийные чистки. О серьезности намерений «выпрямления линии» свидетельствовал тот факт, что Контрольная комиссия, с 1921 г. называвшаяся центральной (ЦКК), получила в области своих действий такой же статус, как ЦК партии, а вопросы партэтики постоянно обсуждались на партийных съездах. ЦКК боролась как с обострившимися хроническими социальными «болезнями» членов

187

Глава 4. Трудовые конфликты в России (1922-1924 гг.)

партии, такими как, пьянство, комчванство, карьеризм, бюрократизм, взяточничество, так и с новыми, появившимися в связи с нэпом. Члены партии, занимавшие ответственные должности, покупали и арендовали дома, участвовали через своих родственников и подставных лиц в торгово-промышленных предприятиях, приобретали конные экипажи, предметы роскоши, посещали рестораны и казино. Партийное руководство видело в подобном образе жизни, называвшемся в партийных документах «онэпиванием» и «хозобра-станием», проявление мелкособственнической идеологии и не без оснований опасалось разложения парторганизаций и подрыва авторитета партии.

Переход к новой экономической системе сопровождался также резким обострением «болезней» государственного аппарата: бюрократизма, волокиты, взяточничества. Нельзя сказать, что они были чем-то новым для советского строя6. Прекрасной почвой для их существования являлась сама централизованная система управления хозяйством в период военного коммунизма — главкизм. Во многом благодаря взятке в этот период функционировал теневой товарообмен, снабжение населения продуктами и товарами через черный рынок. Как показывают судебные материалы, в период Гражданской войны в военных штабах систематически изготавливались фиктивные документы, которые сбывались частным лицам-«спекулянтам» для приобретения и провоза продовольствия. Если эти преступления раскрывались, то виновных ждал расстрел7. Взяточничество процветало в комдезах, судах, органах дознания. Платили и за прекращение дела и за освобождение, причем не только по собственной инициативе, а нередко под давлением вымогателей. В обстановке классового террора, когда для расстрела было достаточно принадлежности к бывшим эксплуататорским классам, взятка подчас была единственным средством спасти свою жизнь и свободу. Так, один из руководителей кадетской партии И.В.Гессен рассказывал, что ему за крупную взятку «новому» чиновнику удалось достать для друга пропуск в Финляндию и тем самым спасти его от ареста. Да и сам он сумел эмигрировать таким же образом.

Однако в переходный период в условиях появления элементов рыночной экономики, с возрождением товарно-денежных отношений, свободной торговли и частной собственности коррумпированность чиновников и масштаб экономического и политического ущерба, наносимого ими, стали представлять серьезную угрозу для существования государства. За определенное вознаграждение, комиссионные, сотрудники советских учреждений выступали посредниками между государственными и частными организациями, способствуя

188

Глава 4. Трудовые конфликты в России (1922-1924 гг.)

заключению экономически невыгодных сделок, а зачастую и хищениям. Это «волшебное средство» открывало широкие возможности, с одной стороны, для быстрого сколачивания немалых капиталов советской буржуазии — совбуров, а с другой, — для обогащения чиновничества. Кроме того, нужно было спасать авторитет партии, так как в этих злоупотреблениях активно участвовали и партноменклатура и рядовые коммунисты. Только в результате чисток 1921 года из партии за взяточничество, вымогательство и другие злоупотребления было исключено около 17 тыс. человек. Информация, поступавшая в ГПУ, свидетельствовала также об укоренении взятки во внутрипартийной жизни, т.е. в соответствии с пропагандистскими клише, среди наиболее сознательной часть населения. Например, в Смоленской губ. члены партии откупались от участия в различных партийных кампаниях8. Партийные оппоненты большевиков называли эти негативные явления ядовитыми цветами нэпа.

Помимо государственного взяточничество процветало и на бытовом уровне, став неотъемлемой частью повседневной жизни советских людей. Например, за 25 «лимонов» можно было, минуя очередь, получить на бирже труда направление на работу9. А на Московской телефонной станции за определенное вознаграждение незаконно устанавливались телефоны в личное пользование граждан. За взятку можно было также получить ордер на жилье, продвинуться на более высокий разряд оплаты труда или повыситься в должности. Мастера брали с рабочих взятки за предоставление возможности работать сдельно, в том числе, на тех участках, где это не предусматривалось колдоговором, и за «хорошо» закрытые наряды. За «вознаграждение» у частников покупали для производства низкокачественные материалы и сырье, которые негативно влияли на качество продукции и на сам производственный процесс10. Не случайно в 1922 г. большим успехом у публики пользовалась сатирическая комедия В.Ардова и Л.Никулина «Статья 114 Уголовного кодекса»11. В ее название была вынесена статья УК РСФСР, предусматривавшая суровые меры наказания, вплоть до расстрела, за дачу взятки, посредничество в ее получении и укрывательство взяточничества. Это была первая советская пьеса, в которой обличалось взяточничество в повседневной жизни.

Но и сюжеты реальной жизни по своей парадоксальности ничуть не уступали литературным произведениям. Жажда наживы облекалась порой в самые невероятные формы, создавая ситуации из серии «нарочно не придумаешь». Так, в ноябре 1922 г. в ГПУ пришло письмо от управляющего домом № 22 по Цветному бульвару в Москве. Он сообщил, что портреты Дзержинского «украшают» разные лавки, пивные, чайные, палатки Центрального трубного рынка и развешены почти во

189

Глава 4. Трудовые конфликты в России (1922-1924 гг.)

всех домах бульвара. Трагикомизм ситуации заключался еще и в том, что Цветной бульвар имел в те годы славу центра разврата и притонов. О том, какое ужасное впечатление производил этот район на современников, свидетельствует также стихотворение В.В.Маяковского «На помощь», начинающееся следующими строками:

«Рабочий!

Проснись,

вставай

и пройди

вверх

и вниз по Цветному.

В тебе

омерзенье

и страх родит

этот

немытый

омут»12.

Проведенное ГПУ расследование причин «популярности» Дзержинского показало, что портреты были «вымогательски за 2 руб. штука золотом навязаны» лавочникам и управляющим домами участковыми милиционерами13. Аналогичные случаи «популярности» представителей руководства были выявлены и в других районах города. «Это доказывает, насколько неблагополучно в Московской милиции, которая занимается непристойным навязыванием портретов советских работников, как источником своего питания»14,— говорилось в письме Дзержинского председателю ЦКК В.В.Куйбышеву. И на самом деле материальное положение милиционеров было тяжелым: низкая заработная плата, которая к тому же постоянно задерживалась, крайне плохое обеспечение пайком и обмундированием. Не хватало даже оружия. Все эти причины не могли не приводить к поборам с населения. Не в лучшем положении находились и другие слои населения, в том числе и объявленная большевиками опора власти — рабочие.

Общая характеристика трудовых конфликтов

В условиях кризиса экономики борьба за улучшение материального положения стала частью повседневной жизни рабочих во всех

190

Общая характеристика трудовых конфликтов

регионах страны. Наибольшее количество забастовок пришлось на 1922-й год. По данным профсоюзов в них принимали участие 197 тыс. человек, в том числе 65,6 тыс. в Москве и Петроградеь. Только в Москве за 1922 г. ГПУ зарегистрировало 906 трудовых конфликтов, в том числе 114 забастовок. В 1923 г. забастовочное движение охватило 165 тыс. рабочих. А в следующие два года число бастующих резко сократилось. В 1924 г. — около 41 тыс. и в 1925 г. — около 38 тыс.16 При этом положение на предприятиях влияло и на настроения других слоев населения. Как отмечалось в госинформсводках ГПУ, оно было барометром устойчивости советской власти в глазах жителей близлежащих деревень. «Бастуют, значит, плохи у коммунистов дела», — говорили крестьяне.

Сведения о забастовочном движении поступали руководству страны по нескольким информационным каналам. Непосредственно в ЦК о забастовках телеграфировали местные партийные органы. Сбором и анализом информации о трудовых конфликтах занимались также отраслевые профсоюзы и ВЦСПС. При этом профсоюзы являлись одной из действующих сторон в разрешении конфликтных ситуаций на производстве. Они несли ответственность за соблюдение трудового законодательства и бесперебойную работу предприятий. Кроме того, это была единственная организация, которая публично анализировала причины, масштабы и последствия забастовок. Эти данные публиковались на страницах журналов и газет и оглашались на профсоюзных съездах. Исключительно в ведение статистических органов профсоюзов были отданы подготовка и публикация статистических справочников и сборников по труду, в которых находило некоторое отражение и протестное движение рабочих17. При этом по замечаниям самих профработников они располагали неполными и неточными сведениями. Претензии по поводу плохого учета конфликтов на предприятиях выдвигали профсоюзному руководству и местные профработники18. Кроме того, в обстановке сверхсекретности, когда, например, госинформсводки ВЧК хранились наравне с шифром, и придаваемого идеологического значения рабочим протестам, все перечисленные обстоятельства не могли не влиять на полноту и достоверность информации, поступавшей в печать по профсоюзному каналу. Так, значительные расхождения между опубликованными и архивными данными профсоюзов обнаруживается при изучении данных о масштабе забастовочного движения, развернувшегося в промышленности в первую половину 1920-х гг. Наглядное представление об этом дает таблица 3.

Сопоставление архивных и опубликованных данных, приведенных в таблице, показывает их совпадение только за 1925 г. Это был

191

Глава 4. Трудовые конфликты в России (1922-1924 гг.)

год значительного падения забастовочного движения по стране и видимо поэтому в официальную публикацию впервые включили суммарные данные о забастовках не только в промышленности, но и на транспорте, в предприятиях связи и торговли. Этой статистической уловкой, скорее всего, и объясняется несовпадение данных за 1922-1924 гг. Отметим, что в информационных документах ВЧК/ГПУ информация о конфликтах в этих отраслях приводилась вместе с данными промышленности. Кроме того, архивные документы Истпрофа свидетельствуют о том, что общий учет забастовочного движения велся и в предыдущие годы. Так, имеются данные о количестве забастовок и их участников за 1919-1920 гг. Однако были обнародованы данные, только начиная с 1922 г., т.е. с момента официального признания профсоюзами возможности забастовок.

Таблица 3

Забастовочная борьба в 1921-1925 гг.

Год

Количество забастовок

Количество участников (в тыс. чел.)

1921

170*

(-Г

86,2*

(-Г

1922

538 (431)

197,0 (197,215)

1923

516 (444)

170,4 (164,846)

1924

267 (223)

49,5 (41,023)

1925

196 (196)

37,6 (37,6)

Таблица результативности проведения забастовок, составленная по тем же источникам, что и таблица о количестве забастовок, содержит также расхождения в данных (см. табл. 4).

"Архивные данные фонда Истпрофа. В документах используется исключительно термин «стачка». Составлено по: Иглицкий А.А., Райхцаум А.Л. Из истории забастовочного движения (1919-1925) // Новые движения трудящихся: опыт России и других стран СНГ. Ч. 1. М., 1992. С. 128-130.

** Опубликованные данные. Приводятся по: Наемный труд в России и на Западе. 1913-1925 гг. Ч. 1. Наемный труд в России. М., 1927. С. 160.

192

Общая характеристика трудовых конфликтов

Таблица 4

Результативность забастовок (в процентах)

Год

1921

1922

1923

1924

1925

Выигранные полностью

59,6*

(-Г

79,9 (44,1)

75А (31J)

46,9 (43,4)

54,7 (58,4)

Выигранные частично

Нет данных

(34,7)

(3U)

(27,4)

(24,7)

Проигранные

40,4

20,1

24,5

53,1

45,3

При анализе данных таблицы 4 становится совершенно очевидно, что сведения Истпрофа о соотношении выигранных и проигранных забастовок весьма приблизительны, так как не учитывают забастовки с компромиссными результатами. Тем не менее, они дают представление о тенденции в забастовочном движении, о том, что рабочие проявляли упорство в отстаивании своих требований и не менее, чем в половине забастовок, добивались их полного или частичного выполнения.

Еще одним каналом получения информация о настроениях рабочих, в том числе и о конфликтах на предприятиях, являлись органы ВЧК/ГПУ. К середине 1921 г. ВЧК была создана система государственной информации, охватывавшая всю территорию страны. При этом информации о настроениях на транспорте, от которого зависела работа всех ведомств и жизнь населения, придавалось особое значение, поэтому она выделялась в специальный пункт госинформсводок. Выписки из госинформсводок о работе местной сети направлялись для сведения и принятия мер в партийные органы, отраслевые наркоматы, органы кооперации и профсоюзов, которые начинали свою работу с проверки поступивших данных. А профсоюзная статистика конфликты железнодорожников и водников в начале 1920-х годов не учитывала. Причиной этому были милитаризация и последовавшая фактическая автономии их профсоюзов от ВЦСПС.

Приоритетным потребителем информации, судя по имеющимся рассекреченным документам, являлся ЦК партии. На основе пожеланий высшего руководства определялись задачи и тематика сбора информации. Так, осенью 1921 г. в период становления и апроба

* Архивные данные фонда Истпрофа.

** Опубликованные данные. См.: Наемный труд в России и на Западе. 1913 - 1925 гг. Ч. 1. Наемный труд в России. М., 1927. С. 162

193

Глава 4. Трудовые конфликты в России (1922-1924 гг.)

ции информационной системы, ВЧК обратилось к секретарю ЦК В.М.Михайлову с просьбой «сообщить, какие вопросы из области партийной работы требуют для Вас более детального освещения и насколько существующая форма госинфсводок удовлетворяет требования Вашего ведомства»19.

В сообщениях ГПУ в отличие от информации профсоюзных органов трудовые конфликты учитывались более объемно, не ограничиваясь только фактами прекращения работы. При этом они подразделялись на несколько форм: недовольство, брожение, «итальянка», забастовка. Слово «стачка» в документах ГПУ не употреблялось. В сообщениях использовались также дополнительные градации настроений: «сильное недовольство», «сильное брожение». Из этих форм протеста наименее опасной для власти являлось недовольство. На практике оно означало, что рабочие, не останавливая работы, собираются небольшими группами и обсуждают свои злободневные проблемы. Под брожением понимался более высокий накал конфликта. Во многих случаях брожение представляло собой предзабастовочную ситуацию, поэтому в количественном исчислении брожения сопоставимы с забастовками и значительно уступают недовольствам, о чем свидетельствует таблица. В состоянии «брожения» рабочие отдельных цехов или всего завода созывали собрание, на котором высказывали претензии администрации предприятия, руководству треста или профсоюза. При этом звучали угрозы: в случае невыполнения требований объявить забастовку. В такой ситуации в сообщениях ГПУ употреблялся термин «сильное брожение». Однако до забастовки дело могло и не дойти, если руководство шло на уступки. Как показывают данные ГПУ, реже всего использовалась такая форма трудового конфликта как замедление работы или «итальянка». Из 906 конфликтов в 1922 г. в Москве было только 9 «итальянок». Что касается забастовок, то их возникновение не было неожиданным ни для администрации предприятий, ни для ГПУ, так как градус социального напряжения повышался постепенно, проходя все стадии, начинаясь с негативных настроений, недовольства, и заканчиваясь активными действиями, забастовкой. В ряде случаев сначала возникало недовольство, в следующем месяце при ухудшении ситуации — брожение, а затем уж, если меры не принимались, то и забастовка.

Задержки заработной платы

Основные причины конфликтных ситуаций на предприятиях были типичными для всей страны. Наиболее острую реакцию ра-

194

Задержки заработной платы

бочих вызывала повсеместная хроническая задержка зарплаты. Эта причина доминировала на протяжении 1922-1924 гг. и составляла до 50% всех конфликтов. Зарплата на предприятиях не выплачивалась месяцами, а крестьяне отказывались без оплаты подвозить топливо в города. В результате не отапливались не только цеха заводов, но даже больницы20. Печатный станок не справлялся с выпуском необходимого количества денежной массы. По этим же причинам многие предприятия останавливали на летние месяцы, а рабочие уходили на сельхозработы в деревню. В хлебных губерниях рынки опустошались приезжавшими московскими рабочими.

Профсоюзы регулярно повышали тарифы, но зарплата рассчитывалась еще по старым тарифным ставкам, и только в следующем месяце проводилась доплата. Например, разница между январскими и февральским ставками у печатников в 1922 г. равнялась 1:3. А так как выдача зарплаты и добавочных денег постоянно запаздывали, нередко на нескольких месяцев, а инфляция росла, то фактические доходы рабочих были постоянно ниже прожиточного минимума. Из-за нерегулярной выплаты зарплаты падала производительность труда, доходя до крайне низких показателей. Например, на кожевенных предприятиях в Витебске в июне 1922 г. производительность упала на 70%, так как рабочие массово не выходили на работу21.

Материальная необеспеченность порой приводила к тому, что останавливались предприятия целых городов. Так, например, в июне 1922 г. бастовали рабочие всего г. Кольчугина Томской губ. В это же время в соседней Пермской губ. на Мотовилихинском металлургическом заводе благодаря улучшению продовольственного снабжения был достигнут довоенный уровень производительности труда. По этой же причине на 5% выросла производительность труда на стекольных заводах Лукояновского у. Нижегородской губ. В целом же по губернии производительность труда за июнь, наоборот, уменьшилась на 10%22. Таким образом, несмотря на объявленный курс на монетизацию оплаты труда, решающее влияние на уровень производительности продолжало оказывать продовольственное снабжение. Оно было неравномерным не только в различных губерниях и отраслях промышленности, но даже на соседних предприятиях.

Действия властей в этой ситуации представляли собой судорожное латание тришкиного кафтана. Экстренное выделение денег, как правило, мотивировалось особым политическим значением региона или предприятия. Именно под таким обоснованием, например, были отпущены в июле 1922 г. дополнительные средства на борьбу с безработицей в Петрограде как колыбели революции. Зам.

13

195

Глава 4. Трудовые конфликты в России (1922-1924 гг.)

председателя СТО А.И.Рыков назвал это ассигнование благотворительным нажимом. Являясь противником такого подхода, он писал в Оргбюро ЦК РКП(б): «Но ведь армия безработных везде имеет политическое значение и необходимо вовремя показывать пустой кошелек — платить нам нечем»23. С позиции пустого кошелька Рыков предлагал подходить и к страховой кампании, фактически начавшейся во второй половине 1922 г. По его мнению, наиболее целесообразным было бы отложить ее на более позднее время. Но так как в ЦК не хотели ждать, то Рыков считал необходимым теснейшим образом увязать организацию страховых касс с низкой зарплатой, убыточностью промышленности, невиданным дефицитом бюджета и ни в коем случае не сулить рабочим золотых гор. При этом он прогнозировал возможность появления широкого недовольства среди рабочих.

Социальное страхование являлось одним из средств охраны труда и здоровья рабочих. В годы Гражданской войны оно было заменено уравнительным социальным обеспечением исключительно за счет государства. А охрана труда как обязанность государства в качестве работодателя по признанию руководства Наркомтруда вообще не существовала. В связи с нэпом и появлением частного сектора в экономике потребовался переход к страховому принципу охраны трудоспособности. Несмотря на то, что все расходы по соцстраху возлагались на предприятия, независимо от формы собственности, а не на работающих, в условиях финансового кризиса в наихудшем положении оказался госсектор. У госпредприятий зачастую не было средств на страховые выплаты при утрате трудоспособности и безработице, а пенсионное обеспечение вообще в этот период не существовало. Пособия по безработице были не только мизерными, но чаще всего их просто не выплачивали. К тому же они полагались только зарегистрированным на биржах труда. Поэтому, как сообщалось в информсводках ГПУ, чтобы прокормиться безработные просили милостыню. С точки зрения властей безработные и инвалиды имели достаточные основания для недовольства и как «группа риска» находились под особым контролем ГПУ.

Независимо от производственных успехов и прибыльности, государство оказывало постоянную финансовую поддержку тем отраслям и объединениям предприятий, которые являлись основой социалистической промышленности. К тому же система хозрасчета на государственных предприятиях не получила заметного развития. Даже ударные предприятия постоянно испытывали трудности с выплатой зарплаты и находились на грани забастовок. В частности, в положении хронического конфликта находился Сормовский завод,

196

Задержки заработной платы

насчитывавший 12 тыс. рабочих. Так, в начале мая 1922 г. на заводе была остановлена работа, и рабочие потребовали выплатить 300 млрд руб. задолжности. Затем благодаря обещанию председателя ГОМЗы, погасить долг к 13 мая, забастовка была прекращена. Однако 20 мая, так и не дождавшись денег, рабочие вновь забастовали. В свою очередь, профсоюз металлистов объявил предприятие «на положении конфликта» и предложил забастовщикам полностью восстановить работу. Затем конфликт в порядке третейского разбирательства был передан в Президиум Госплана. Свидетельством тому, насколько большое значение придавалось бесперебойной работе завода, являлось вмешательство в эту ситуацию Политбюро ЦК партии. По его запросу выяснилось, что деньги для зарплаты были выделены своевременно и полностью, но не дошли до завода, так как были перераспределены в одном из вышестоящих органов, ВСНХ, ГОМЗой или губфондом. Таким образом, даже ЦК не удалось точно установить, где и на что были истрачены предназначенные на зарплату деньги. Наконец, 17 июня директор завода отчитался перед руководством, что зарплата за май выплачена полностью. Но уже через два дня поступили сообщения о новом конфликте на заводе из-за того, что за первую половину июня рабочим выплатили только 280 млрд руб. вместо необходимых на зарплату 501 млрд.

Одновременно для сокращения бюджетных расходов и оптимизации производства периодически проводились сокращения штатной численности рабочих и еще в большей степени служащих. Проведенное на протяжении 1922-1923 гг. трестирование промышленности не привело к наделению входивших в тресты предприятий хотя бы минимальной экономической самостоятельностью. Принятые весной и летом 1923 г. декреты о центральных и местных трестах не изменили их бесправного положения. Предприятия не имели прав юридических лиц и возможности самостоятельно выступать на рынке. Они полностью зависели от трестов, которые, не считаясь с интересами производителей, бесконтрольно распоряжались доходами от реализации продукции. Не случайно ответственные работники трестов фигурировали на многих судебных процессах, массово проходивших в первой половине десятилетия24. А по аналогии с злоупотреблениями руководителей и специалистов, проходивших по громкому показательному процессу Орехово-зувского треста, появился термин «Ореховозуевщина». В связи с таким положением рабочие предприятий легкой промышленности совершенно справедливо полагали, что, если они сами займутся сбытом произведенных товаров, минуя тресты как промежуточное звено, то скорее получат деньги на зарплату. С подобным требованием, в частности, выступи

197

Глава 4. Трудовые конфликты в России (1922-1924 гг.)

ли в январе 1922 г. рабочие Речицких фарфоровых заводов треста Мосселикат, не получившие жалования за декабрь и первую половину января. В случае отказа они пригрозили забастовкой25. Не только рабочие, но и руководители трестированных предприятий тщетно пытались освободиться от удушающего диктата трестов26.

К началу 1922 г. образовалась крупная задолженность по зарплате рабочим строительной отрасли за 1921 г. Сумма задолженности равнялась приблизительно 416 млрд руб.27 Такая ситуация была связана с ликвидацией Главного комитета по сооружениям ВСНХ и его органов. В январе 1922 г. постановлением ВЦИК объекты строительства были распределены между различными ведомствами, а для оплаты задолжности образована Центральная ликвидационная комиссия ГКС. Она занималась распределением кредитов, выдававшихся для выплаты задолженности. Однако быстро выяснилось, что выделенных кредитов крайне мало и на местах в установленный срок не успеют получить дензнаки. Тем временем в ЦК профсоюза строительных рабочих поступали тревожные данные о случаях массовых заболеваний рабочих из-за голода и даже голодной смерти и людоедства28. Доведенные до отчаяния рабочие выступали с угрозами распродажи государственного имущества для ликвидации задолженности. Такое положение сложилось на строительстве Троицк-Орской ж.д. (Челябинская губ.), в Петроградской, Самарской губерниях и ряде других мест. Недовольства переходили в забастовки. Рабочие угрожали физической расправой руководству, толпами осаждая управления работ. В ряде случаев, чтобы получить заработанное, они переходили от слов к действиям. Так, например, дорожникам в Ямбургском у. Петроградской губ. жалование не выплачивалось 6 месяцев. Когда терпение закончилось, они приняли решение: «сделать забастовку на всем участке, распродать весь материал и имущество, как совхоза, так и строительства, а вырученные деньги разделить среди рабочих»29.

К концу марта 1922 г. положение на местах стало еще тяжелее. ЦК профсоюза строителей и ЦЛК были засыпаны требованиями о предоставлении дензнаков, о разрешении пустить в продажу часть материалов, продовольствия и инвентаря для покрытия задолженности. В свою очередь все попытки ЦЛК получить кредиты и разрешение на продажу не нашли поддержки в СНК и хозяйственных органах. В течение четырех месяцев велась переписка, проводились безрезультатные совещания с представителями НКФ и ВСНХ, итогом которых были лишь бюрократические разъяснения со ссылками на законы. Добиться выделения кредитов для удовлетворения минимальных требований рабочих так и не удалось. По признанию руководства профсоюза, оплата рабочих по ставкам ноября-декабря 1921 г. летом

198

Задержки заработной платы

1922 г. была более чем скромной компенсацией за их труд и удивительную выдержку и терпение. Не видя другого выхода из сложившейся ситуации, ЦК профсоюза обратился в суд с иском о взыскании с хозяйственных органов причитающегося рабочим вознаграждения.

Попыткой снять остроту дефицита денежных знаков, ощущавшуюся на протяжении 1921-1923 гг., являлась натурализация оплаты. Как в годы военного коммунизма, в счет зарплаты на некоторых предприятиях выдавалась собственная продукция или ордера в заводские лавки ЕПО, а также денежные суррогаты — боны. Иногда продукты просто отпускались в долг. При этом, товары в рабочих кооперативах, как правило, были дороже и худшего качества, чем на рынке, что вызывало справедливое негодование рабочих. Выдавались даже испорченные продукты, которые нельзя было употреблять в пищу. На некоторых предприятиях возмущение работой кооперации доходило до такой степени, что рабочие подавали заявления о выходе из членов рабочего кооператива. Однако наибольшее недовольство вызывала выдача зарплаты продукцией предприятий, которую приходилось продавать ниже себестоимости. Такие замены практиковались, главным образом, в легкой промышленности и были наиболее распространены на текстильных предприятиях. Например, на московской фабрике тонких сукон быв. Носова, на которой работало около 1 тыс. рабочих, в основном женщин, вместо денег за май и июнь 1922 г. выдали собственную продукцию. Однако сукно получили только работницы до 6-го тарифного разряда, а остальным его не хватило. Кроме этого, недовольство работниц усугублялось еще и выдачей в пайке недоброкачественных продуктов и тем, что совсем не выдавали сахара и соли30. А на Волоцких лесопильных заводах Тверской губ. зарплата выдавалась дровами и досками31. Натурализация заработной платы продолжалась и в последующие годы. Даже в 1924 г. на текстильных фабриках Ульяновской обл. зарплата на 70-80% выдавалась сукном, и в результате его реализации рабочие теряли около половины жалования. Естественно, рабочие протестовали против натурализации зарплаты вплоть до объявления забастовок.

В счет зарплаты выдавались также облигации золотого займа. Кампания по организации якобы добровольной подписки на золотой заем среди всех слоев населения была начата в январе 1923 г. По установившейся практике она сопровождалась проведением общих собраний на предприятиях, ход которых и настроения участников отражались в информсводках ГПУ. Помимо учета настроений агенты ГПУ также фиксировали количество денежных поступлений от подписки на заем. Эти сведения регулярно направлялись в финансовые органы. Специально для покупки установленного количества облигаций рабо

199

Глава 4. Трудовые конфликты в России (1922-1924 гг.)

чим выдавались авансы, а сумма платежа распределялась на несколько взносов. Получив на руки облигацию, рабочие спешили продать ее на черном рынке. Массовое появление облигаций на рынке не прошло незамеченным для агентуры ГПУ. Так, в одном из докладов агент сообщал о продаже рабочим биржевикам четырех 5-рублевых облигаций: «После получения денег он сразу направился к остановке трамвая, где я с ним завел разговор, и в разговоре задал вопрос: «Почему вы продали по 80 руб., когда сами платили дороже?» А он ответил, «что деньги нужны, и вот мы получили на руки по уплате последнего взноса, а деньги позарез нужны, так сегодня прогуливаю полдня для того, чтобы продать свою, да, кстати, и еще трех товарищей»32. По данным ВЦСПС размещение золотого займа снижало зарплату в среднем на 10%. «Рассчитывать на то, что рабочий не поймет, что это будет не снижение — смешно», — говорили лидеры профсоюзов. К тому же они опасались, что снижение зарплаты будет использовано политическими врагами для агитации среди рабочих33.

Недовольство выплатой облигаций в счет зарплаты высказывалось на многих московских предприятиях. При этом в Замоскворецком трамвайном парке собрание, на котором присутствовало 700 человек, приняло настолько бурный характер, что предложение о выплате части зарплаты облигациями не удалось даже поставить на голосование. В Уваровском трамвайном парке резолюцию об обязательной подписке на облигации собрание отклонило, приняв решение о добровольной подписке. Еще один вариант сопротивления продемонстрировали рабочие 3-й типографии Гознак. Они подали коллективное заявление в завком с требованием, выплатить зарплату полностью дензнаками34. Выступления против займа раздавались и на рабочих конференциях. А на Паровозо-ремонтном заводе (Подольский уезд) выдача облигаций вызвала кратковременную остановку работы. Сначала рабочие отказывались брать заем, но им сказали, что, если они не возьмут облигации, то при следующей уплате займом он будет записан наличный счет и каждый получит квитанцию. Такая перспектива заставила рабочих взять заем. Некоторые тут же продавали частным лицам по 300-400 руб., хотя сами получали по курсу 500 руб.35

Однако, зачастую, недовольство рабочих вызывалось не одной, а сразу несколькими причинами. На многих предприятиях не только задерживалась зарплата, но и не выдавался паек. К тому же величина денежных и продовольственных выплат также не устраивала рабочих. Наложение всех этих причин приводило к резкому и повсеместному повышению недовольств. Один из таких пиков рабочего протеста на территории советской России наблюдался в апреле 1922 г. По характеристике ГПУ «это был месяц массовых недовольств всех

200